Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анюта повела меня в кафе, и заказала поесть. Суп, второе, кофе с пирожками. Расплатилась она пятитысячной купюрой, от чего я присвиснула.
— Я проститутка, — сказала Анюта, отпив кофе.
— Ты шутишь?
— Вовсе нет, — нахмурила она брови, — Я продаю свое тело, и получаю за это деньги. Да, это грязно, и это неподобающее для юной леди занятие, но у меня нет родителей, нет родственников. У меня есть только друг, и он занимается тем-же самым.
Я не знала, что на это ответить. Суп был горячим, вкусным. Анюта задумчиво водила пальцем по подбородку и изучала меня. Она спросила:
— Как ты очутилась на улице?
Я рассказала ей о матери, и расплакалась. Анюта поджала губы, и спросила, возможно ли, чтоб я вернулась снова домой. Я покачала головой.
— Этот мир опасен, — вздохнула она, — Не многим можно верить, и порой кажется, что весь мир против тебя. Я страдала, пока не смирилась. Я все терпела, и думала, что если продержусь еще немного, то все станет лучше и проще. Но за неудачей следовали неудачи. Чем больше я злилась и торговалась с жизнью, тем больше она меня нагибала. А потом я смирилась. Что у меня есть? Красота и молодость. А еще я умная и толстокожая. Разве это плохие качества? И вот я стала проституткой.
— Ты думаешь, что мне тоже придется…
— Я не уговариваю тебя продавать свое тело. Ни в коем случае, — перебила меня Анюта, чуть подавшись вперед, — Я не могу пожелать такого никому. Но если тебе некуда пойти, и если ты слишком красива, то тут только два пути: самоубийство после изнасилования, или же просто изнасилования. Я была в детском доме, и знаю о чем говорю. Я решила, что лучше буду сама выбирать людей, и брать за это необходимые мне деньги.
До меня начало доходить кое что, и Анюта практически озвучила мои мысли:
— Я знала многих девушек, которые сходились с очень нехорошими парнями. Они промышляли воровством, наркоманили, и хорошо, если их посадят, или определят в психушку из-за зависимости. Хуже, когда девушку убивают. А так происходит часто. Я сама жила с наркоманом, и помогала ему в распространении наркоты. А когда его посадили, его друганы решили, что это я его сдала. И если бы я не знала об их домыслах заранее, они убили бы меня. И очень жестоко бы убили.
Вдруг у Анюты зазвонил телефон, и она подняла трубку. Она назвала кафе, в котором мы сидели, и убрав трубку обратно в карман, она сказала мне, что сейчас придет ее друг по имени Нэнси.
— Она тоже потаскушка как и я, — усмехнулась девушка, — Ее история тоже не очень приятная. Я даже скажу, что Нэнси гораздо труднее жить. Она больна.
— Чем? — спросила я.
— Она стала жертвой ужасной ошибки. Вскоре ты поймешь.
Минут через 10 к нам подсела невысокая азиатка. Первым делом она взглянула на меня, и сказала, что я похожа на модель Твигги, а потом похвасталась Анюте новым маникюром.
— Девочки, можно я у кого-нибудь возьму попить? Мне надо запить лекарства, — сказала азиатка. Я пододвинула свой остывший кофе, и она одарила меня улыбкой. Она достала из сумочки таблетки, и запила их.
— А чем ты болеешь? — полюбопытствовала я, а потом осознала свою бестактность. Но азиатка лишь строго посмотрела на Анюту, и обратилась ко мне:
— Это гормональные препараты. Я девочка в теле мальчика. Трансуха то есть.
— Да, в небесной канцелярии случилась ошибка, и нашу Нэнси поселили не в то тело, которое ей было нужно, — Анюта шутливо ударила Нэнси кулачком в плечо, — Но это не мешает ей быть лучшей из нас.
— Клиентам нравится, что я такой миниатюрный, — будто по секрету сказал Нэнси, — Но еще у меня нет месячных, и вообще я душка.
— И она глотает, — рассмеялась Анюта.
Тут начала смеяться и я. Сами понимаете, что я решила для себя. Я не была пай девочкой, и потому стала третьей.
Такая вот история.
8
Приехали. Автобус извергает наши тела на остановке, и мы перебегаем шоссе к заправке.
Не смотря на то, что сейчас 14 февраля, мне тепло. Хоть и везде снежно, и поросшие соснами и елями скалы кажутся грозными и суровыми, я чувствую себя так, будто вернулась домой после долгого отсутствия. На заправке я покупаю кофе. Это самый вкусный кофе в мире, и Анюта что-то напевает. Нэнси изучает обстановку, его шлюшьи глаза сразу подмечают две фуры на стоянке.
— Будет чем поживиться, — говорит он.
Мы огибаем заправку, и идем по парковке к гостинице. Заходим внутрь, и видим у ресепшен администраторку в белой блузке, и нашу необъятную Давыдиху в лосинах, и в пестрой накидке, больше похожую на растянутую футболку. Черные крашеные волосы в хвосте, и этот ужасно безвкусный, но тем не менее милый татуаж бровей взлетает вверх при виде нас.
— Ой, девочки, — говорит Давыдиха с неподдельной радостью. Ну как-же — приехало три кошелька. Мы обнимаемся, и наша сутинерша гонит нас снова на улицу покурить. Накинув на плечи пуховик, она продолжает, — Вообще спрос сейчас небольшой, но он есть. Сейчас работает Тамара с подругой, но у них клиенты раз через раз.
— Ты сама знаешь, как мы относимся к ней. — говорит Нэнси, угостившись тонкой папироской у мамочки, — Лучше бы у нее ни одного клиента не было. Сдохла бы с голоду в канаве.
— Да что ж вы ее так поносите? Она взрослая женщина, старой закалки. Разумеется она будет гнуть свою линию. Вы бы не обращали внимания, — говорит Давыдиха, поднося к ботоксным губам сигаретный фильтр. Ее пухлые ручки, ее милый маникюр "кошачий глаз". Я не знаю почему, но я хочу обнять ее еще раз.
— Ты сама знаешь, какие козни она строила нам в прошлом сезоне, — вступает в разговор Анюта, — Она клеветала на нас.
— Просто скажите мне, если она будет опять агрессировать. Я уже устала всем повторять, что мы здесь друг другу не враги, а сестры и братья. Кстати, Нэнси, как проходит твоя терапия?
— Пиздец вообще, — закатывает глаза Нэнси, — Я обнищала, и пришлось прервать прием гормонов. Голос снова грубеет, а моя грудь сдувается прямо на глазах.
— Заработаешь еще, не переживай, — говорит Давыдиха, и выкидывает окурок в сугроб.
***
Так как гостиница пустует, мы выбираем номер, в котором жили в прошлом году. Здесь три кровати, стол, маленький холодильник, душевая, и что самое
