Вдруг, когда Мэри меняла на лбу своей пациентки прохладную льняную повязку, смоченную в лавандовой воде, внизу послышался шум, в холле залаяли собаки.

Она встала и распахнула дверь комнаты.

Этот голос… он звал мистера Пардью!

Граф!

Он вернулся! По всей видимости, ему не удалось выбраться на главную дорогу.

Мэри прикрыла дверь и вернулась к кровати; ноги подкашивались от тревоги и мрачных предчувствий.

И тут она ахнула: с кружевной подушки на нее смотрели небесно-голубые глаза на бледном лице.

Незнакомка подняла руку с одеяла и потянулась к ней.

— Где… я? — прошептала девушка, Мэри уже хотела ей ответить, как услышала голос графа:

— Мэри! Мэри!

Она должна немедленно явиться на зов.

Мэри склонилась над кроватью больной и приложила палец к губам — девушка намеревалась еще что-то спросить.

— Тихо-тихо! — предупредила она. — Молчите. Ни слова. Я через минутку вернусь.

И она поспешно покинула комнату.

Жасмин лежала недвижимо.

Ей было невыносимо жарко, голова болела, а комната так и кружилась перед глазами.

Что произошло? Где она находится? Опять в Харли-Грандж?

Нет… женщину, которая меняла ей повязку на лбу, она раньше никогда не встречала.

И эта незнакомая спальня с бельем, отделанным кружевом, с красивыми бирюзовыми с золотом занавесками, расшитыми удивительными павлиньими хвостами, совершенно не походила на ту, в которой она спала в тетушкином доме.

Жасмин попыталась сесть, но застонала от пронзившей голову острой боли. Она вновь откинулась на подушки; память постепенно возвращалась к ней.

С ней произошел несчастный случай — но почему?

Ее конь! Метеор… снег… неужели он свалился в сугроб?

Единственное, что ей удалось вспомнить, — как она галопом скачет в метель, а дальше… темнота.

— Бог мой! Наверное, мне повезло, что я жива осталась. Интересно, что случилось с Метеором? Надеюсь, он не пострадал. Но кто меня нашел? И принес именно сюда? Где я? Почему эта женщина хочет, чтобы я молчала?

Она еще раз попыталась встать с кровати, но голова закружилась, и девушка поняла, что лишится чувств, если поднимется.

* * *

На первом этаже огромного замка граф подошел к висящему у камина на бархатном шнурке колокольчику в своем кабинете и раздраженно позвонил.

Он пытался дозваться Пардью, когда по возвращении домой обнаружил парадные двери замка открытыми, но ему никто не ответил.

Граф замерз, устал и хотел есть.

Он знал, что его никто не ждет, ведь он сам сказал экономке, что на несколько дней уезжает в Лондон, но, разумеется, кто-то из слуг должен же быть на месте?

Вдруг раздался негромкий стук в дверь и в кабинет вошла Мэри.

Злость графа как рукой сняло при виде ее спокойного лица.

Ему всегда нравилась эта девушка, которая раньше прислуживала его жене.

Ее гладкие темные волосы были аккуратно заплетены в косы и уложены возле ушей двумя толстыми кольцами. Белый воротничок черного форменного платья был, как всегда, безупречен, а висящие на поясе ключи знакомо позвякивали.

— Ох, Мэри. Как видите, я вернулся. Где Пардью? Он же еще не лег спать? Мне хочется выпить горячего чаю и чего-нибудь поесть — супа, холодной говядины и соленых огурчиков, может быть? Посмотрите, что может предложить повариха.

Мэри кивнула, пытаясь перевести дух.

Она стремглав неслась из южной башни, и теперь у нее неистово колотилось сердце. Она была уверена, что граф заметит, как оно бьется под тонкой тканью черного платья.

— Наверное, мистер Пардью уже лег, милорд. Он… мне кажется, ему нездоровилось.

Ей не пристало сообщать графу, что дворецкий вылил полбутылки лучшего коньяка, который был в замке, себе в чай, и сейчас, скорее всего, уже крепко спал, похрапывая, у себя в кладовой.

Граф резко поднял голову от документов, которые как раз изучал. Он догадывался, какая хворь одолела его дворецкого, и понимал, что должен принять в связи с этим меры. Но сейчас не время.

В глубине души он отдавал себе отчет, что не обращает внимания на слуг, не выполняет возложенных на него обязанностей, но почему-то все не мог собраться с духом и решить проблему.

— Милорд, вы из-за снега не смогли попасть в Лондон? — поинтересовалась Мэри, поддерживая разговор.

— Да, дорогу замело. Никто не сможет ни выехать, ни приехать в долину несколько дней, а может быть, и недель! А снег все идет и идет, еще сильнее, чем прежде!

Мэри задумалась.

И что, скажите на милость, ей теперь делать с бедной девушкой, которая лежит наверху в спальне? Как она сможет вернуться домой?

Собравшись с духом, экономка решила было уже все рассказать, признаться, что произошло, как граф произнес:

— На этом пока все, Мэри. Кофе и поесть, пожалуйста.

Мэри вернулась на кухню и передала приказание миссис Раш.

— Он знает о старике Пардью? — спросила повариха, принеся кусок говядины из кладовой и нарезав его кусками, которые стала раскладывать на блюде.

— Понятия не имею. Раньше он вникал в хозяйские дела, но с тех пор, как погибла миледи, кажется, его мало что интересует.

Миссис Раш хмыкнула.

— Твоя правда! Дворецкий-пьяница… никаких тебе развлечений, даже из местной знати никто не заглядывает… а в этом году и вечеринки на Рождество не намечается! Благослови меня Господи, никогда не слышала ни о чем подобном в приличном доме!

Она на мгновение замолкла и спросила:

— Мэри, что ты решила делать с той девицей, что лежит наверху?

За кухонным столом как раз сидел Джордж, поглощая поздний ужин: хлеб с сыром.

Он выглянул в окно на падающий снег и понял, что опасно возвращаться к себе на ферму до утра, когда будет легче найти дорогу.

Мэри шикнула на повариху, оглянувшись, чтобы никто из слуг не услышал.

— Будем надеяться, что завтра к утру она придет в себя и сможет двигаться. Как только девушка сообщит нам, откуда она, вы, Джордж, возможно, могли бы помочь ей добраться домой. А если из-за метели это будет невозможно, отвезете ее в деревушку, в гостиницу «Золотой лев». В одном я уверена: здесь она оставаться не может, если хозяин дома.

— Когда подадут ужин его светлости, я поднимусь и посижу с ней, — предложила миссис Раш. — Вы, Мэри, выглядите уставшей. Сядьте и поговорите с Джорджем, убедите его продать свою старую ферму хозяину. Будем надеяться, что эта юная леди поведает мне, кто она, и мы сможем уладить это дело до завтра.