— И что у тебя есть? Не, этой пукалки не надо… Так, еще чего? Ага. Давай это… пива.

— Извините, пива нет.

— Нет пива? — изумился голос. — Да ты че!

Денис выглянул в проход. Ну ясно, толстая шея, золотая цепь. Просто герой комиксов. Денис частенько прикидывал, как через несколько лет появятся мультики, где вместо бетмэнов и мистеров плохих будут действовать новые русские персонажи. А что, у Бэтмена маска — у новых русских черные очки. У тех плащ, у наших — малиновый пиджак. Ну а цепь — это всегда, это обязательный атрибут. НРБ (новый русский бандит) без золотой цепи — все равно что Бэтмен — без нагрудного мышиного знака.

Интересно, что у него за спутница. Не один же этот хмырь едет отдыхать. Одиночества эти хмыри не любят. С денисова места спутницу НРБ было не разглядеть, только лишь мелькнули темные волосы. Из-за бритой головы протянулась тонкая рука с длинными ногтями, покрашенными в черный цвет, рука взяла стакан с соком из рук проводницы. Наверное, какая-то моделька. Нынче НРБ и начинающая модель — такая же неразлучная парочка, как Дед Мороз и Снегурочка.

Денис опять задремал и, как выяснилось, не дремал, а изрядно проспал, поскольку проснулся на этот раз от дружного «Ура!». Пассажиры радовались благополучному приземлению. Все-таки боятся люди высоты, и ничего удивительного, особенно для фанатов телевизора. Авиакатастрофа уже не воспринимается как чрезвычайное событие, а значит, может произойти в любой момент.

Закопавшись по горло в песок, я ждал рассвета.

Бесконечно огромный бархан медленно просыпался. Попискивали тушканчики, суетились в поисках пищи песчанки, проворно сновали по еще прохладной поверхности ящерки. Пустынная мелочь радовалась, что пережила самое страшное для себя время — ночь, когда кобры и гюрзы, песчаные удавчики и прочие гады ищут добычу. Само собой, будет очередной закат, а за ним опять ночь. Но счастливая мелкая живность об этом не думает, вволю наслаждаясь относительной безопасностью длинного дня.

«Все-таки надо было уходить ночью, — думал я. — Плевать, что каждый шаг здесь слышно за километр. А то и два… Догнать меня они бы не смогли, открыли бы на шум пальбу, только боезапас истратили». И тут же сам себя опроверг. Каких бы размеров ни была пустыня, она — неподходящее место для ночных бросков. Особенно, если учесть плотность проживающих опасных гадов.

Когда я, наконец, выбрался из едва теплой серой массы, то сразу озяб. Песок все же защищал от ветра, хоты и заметно охладился за ночь. Распластавшись, как лягушка, я ползком двинулся к кромке бархана. Осторожно выглянул. Там, внизу, наплевав на все существующие правила маскировки и просто на здравый смысл, всю ночь курили и гоготали преследователи. Их было шестеро. Некоторые приводили в порядок одежду и оружие: «калаши» и маленькие самодельные «борзы» (автоматы чеченского производства), у одного был армейский карабин. Другие готовились выполнить намаз, совершали омовение.

«Метров двести-двести пятьдесят, — прикинул я. — А где же седьмой? Если рыщет вокруг… Хреново…»

Я снял с предохранителя свой АКМ, с откидным, десантного типа, прикладом, придвинул почти под себя. Сзади тихонько хрустнула колючка, возмущенно чирикнув, взлетели воробьи. Я обернулся. И вовремя. На него в упор смотрело напряженное лицо с прищуренными по-волчьи глазами. Рядом, над соседней, нависающей кромкой песка. Человек поднимался, одновременно вскидывая висящий на плече автомат. Ствол угрожающе шел вверх, в моем направлении. Заросший трехдневной щетиной рот оскалился. Уголки губ сжимали тлеющую папиросу. Пахнуло анашой.

«Первая дневная, — мелькнула мысль. — Возможно, последняя…»

В следующий миг я стремительно подбросил тело вверх и метнулся вперед. Рука противника потянулась к затвору. Раздался щелчок. Зловещий и однозначный в своем звуке. В прыжке я выставил АКМ стволом вперед, словно хотел колоть штыком. Но штыка не было.

Я резко ударил стволом под челюсть. Стальная трубка разорвала кожу и глубоко вошла в человеческую плоть. Раздался хруст, голова мужчины откинулась назад, роняя изо рта папиросу. Ноги, словно были сделаны из ваты, подкосились, и он безвольным кулем грохнулся на песок. Не издав ни звука.

«Так вот ты какой, седьмой».

Я опять распластался, выглянул из-за кромки.

Развернувшись в редкую цепь, преследователи двигались в его сторону. Шесть озверевших от затянувшейся погони «воинов ислама».

И я огромными прыжками понесся вниз, проламывал верхний слой слежавшегося песка, оставляя на чистом склоне видимые издалека следы. Нужно было как можно быстрее укрыться за очередным барханом, прежде чем преследователи доберутся до господствующей высоты, позволяющей вести огонь на поражение.

Оставалось метров двадцать до спасительного места, когда сзади затрещали автоматные очереди. Гулкое эхо наполнило изгибы и складки песчаного рельефа. Но свиста пуль слышно не было. Это говорило о неправильном прицеле: трудно определить расстояние и выбрать соответственно точку наводки, если нет привычных ориентиров. Я завернул за подножие бархана.

«Теперь наверх! Не останавливаться. Они не ждут встречи, надо подпортить гадам настроение».

Бегом, ползком, на четвереньках по осыпающемуся, скользящему из-под пальцев песку я устремился к вершине. Достигнув, повалился, приводя в норму дыхание.

«Воины ислама» подтянулись к подошве бархана.

Я взял гранату, глянул вниз. Преследователи бежали, громко переговариваясь, оставляя за собой глубоко взрыхленный песок, будто тут проскакал табун сайгаков. Бегут дурни вперед напролом, как стая волков, уверенная в себе и мало что соображающая в военной тактике. Все как на ладони…

Я выдернул кольцо и метнул металлическое яйцо через голову. Темный предмет упал под ноги долговязому верзиле, находившемуся в центре.

Черно-желтый столб песка взметнулся вверх, рассыпался смертельным дождем, пополз серой массой пыли вокруг.

Я высунулся, оценивая причиненный ущерб. Нога, голова и бесформенная масса, бывшая когда-то туловищем, разбросаны вокруг дымящейся воронки. Остальные части лихого «воина» полетели, видимо, на службу к Аллаху. Рядом ползал толстый коротышка и жалобно скулил, лицо — сплошное кровавое месиво.

«Уже не боец», — решил я и тут же отпрянул.

По кромке песка защелкали пули. Оставшиеся боевики залегли и открыли ответный огонь, не позволяя поднять голову, не говоря уже о том, чтобы прицелиться.

Наконец, стрельба ослабела. Расстреляв магазины, «воины ислама» перезаряжали оружие. Я перевел автомат на одиночные выстрелы, поудобнее устроился, выбирая цель. Один из преследователей приподнялся на коленях, пытаясь дотянуться до отлетевшего в сторону магазина. Попасть в него оказалось легче, чем в лежащих.

И я вновь растянулся на песке. И… проснулся от нехватки воздуха…

Разлепил глаза и ничего не увидел. Наконец, сообразил, что с головой укрыт одеялом. Рывком сбросил его и тут же получил приличную дозу яркого утреннего света. Зажмурился, а когда опять, но уже не спеша, постепенно привыкая к заливающим комнату солнечным зайцам, приподнял веки, сразу же захотел вернуть их обратно… Перед ним стоял маленький злобный клоун, густо, а поэтому безобразно размалеванный красной, фиолетовой и голубой красками. Он протягивал ко мне ручки с короткими темно-зелеными ногтями и говорил голосом дочки: