Груша не зашла, и она её отложила в сторону на стол. «Ох» – тяжело вздохнула она. «И как мне быть?». «Как жить дальше?». «Ведь это всё мне так изрядно надоело…» – она глубоко выдохнула.

Она взяла недоеденную грушу, обтёрла прилипшие со стола к ней крошки об свою немудрёную распашонку, и снова принялась жевать. «Ведь я обидчивая? Да. Я не святая? Ещё как. Я нецеломудренная? Ну было дело. Я не крутая? Нее, я крутая» – снова выдохнула она. «Я многоликая? Ну есть такое. Я изящная? Ещё какая. Я настырная? Конечно. Я игривая? Как кошка. Я замкнутая? Да. Я открытая? Тоже да. Ну вот какая я?» – она откусила сочный кусок и продолжила наслаждаться грушей. «Я, я, я… Головка от потифона!» – сказала она. «Ладно. И что дальше? Ну вот я разная, а дальше то чего? Я боюсь саму себя, боюсь, что порой себя не понимаю. Я слепо верю в мечту и напролом иду к целям» – она выдохнула. Замолчала. Помолчав немного, продолжила – «я одинокая несчастная баба, до последней нитки вымотанная и дичайшим образом до изнемождения уставшая, живущая и благодаря скудным, одному Богу известно сколькими слезами залитым пособиям. Эт даа. Я скучающая и одновременно носящаяся вечно по делам кашёлка с тремя рюкзаками и стомями пакетами наперевес. Эт даа. Я сама выношу мусор и приколачиваю телеки к стене. Эт даа. Я сама устанавливаю розетки и ремонтирую проводку. Эт даа. Я сама сконструировала и спаяла водопровод на даче. Эт даа. А дальше то чего?» – она уже доедала грушу. «Болгарка – мой любимый инструмент. Мне нравится запах дыма режущегося металла об диск и искры, так настырно и замечательно обжигающие мои голые руки. Эт даа. Мне нравится забивающая мои ноздри и глаза пыль от шлефуемого мной куска огромного дерева. Да.» «Ну и пошла я, однако, своей дорогОй дорОгой дальше.» – плюнула на всё Глаша и двинула убираться в квартире.

И как же она полюбила, вновь полюбила эту девочку, всегда живущую в ней, но такую напуганную жизнью, жизненными обстоятельствами, кармическими ловушками, и искренним и самым важным и глубоким её истинным желанием встретить того самого, зажатую комплексами и спрессованную собственным здравым смыслом.. Она смогла преодолеть те страхи, выйти из лабиринтов жизни и Ума, открыть Сердце и Душу и вновь с гордо поднятой головой зашагать дальше.

Она любила своё Отражение, себя, любила свой опыт, любила свой Путь. Уже полюбила. Теперь полюбила.

Любя себя. Внутрь. И будь честна с собой.

Ничего не бойся. Смотри только Душой.

5.

А пятая – сказала ДА:

5. Не завидовать. Не смотреть по сторонам, не кивать в сторону других. Сосредоточить внимание только на своем пути. Топ-топ. Белые кроссы

Жила-была девочка Лина, и очень уж она была озабочена тем, как живут другие, что у них есть, а чего нет. Хотела учиться на чужом опыте, чтоб самой потом подняться в этой жизни, чтоб не испытывать боль и чтобы всё у неё было и даже больше. И всем вокруг она завидовала. У той крутая машина, у этой богатый поклонник, а у соседки нуклёвские туфли и пиджак. Она не замечала этого за собой. Ну зависти. Она совершенно искренне полагала, что так и должно быть, что «все так делают и это нормально». Более того, ненормально обратное отношение к жизни – всем помогать, придержать дверь женщине с коляской (кто заставлял рожать), подать нищему на хлеб (ведь все они алкаши), помочь с уборкой в подъезде уборщице, у которой сломалась швабра (фу), присесть рядом с бомжом в метро и поговорить с ним по душам, ведь они зацепились взглядами и узнали друг в друге родственные души (полный алес капут!).

Лина была очень умной девочкой, любила себя, всегда ходила с высоко поднятой головой и в свеже выстиранных и гладко выглаженных блузках. Она ухаживала за собой, достаточно зарабатывала, одевалась и покупала продукты исключительно в приличных магазинах и ежедневно брила ноги. У неё были поклонники, но все чем-то ей не нравились, не угождали и не подходили. У того зубы кривые, хоть и машина дорогая – значит он не любит себя, не ухаживает за собой раз не занимается зубами! У другого лысина раньше времени вылезла, значит, делала вывод девочка (а она, как она думала, разбиралась в психосоматике), он податлив перед женским полом, он допустил, чтоб ему проели плешь предыдущие подружки – он точно не тот! Девочке был нужен Чемпион! У третьего штаны коротковаты, он не смотрит в зеркало перед выходом из дома!!

Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что она и к себе относилась весьма и весьма придирчиво. То Лина слишком жирная, то чрезмерно похудела и впали щеки и она стала откровенной уродиной и зомби, то у неё слишком много морщин, то, после ботекса, лицо как неживое и она мумия, то недостаточно хорошо выглажена блузка и её проще порвать и выбросить, чем отгладить – гадина продавщица в магазине – подсунула ей блузку из непоймичего!

И всё то у Лины так получалось смешно и забавно объяснять и обрисовывать подружкам, что они буквально извивались около неё – пошути ну пошути ещё чуток, и ловили каждое её слово, вдох и выдох, каждую деталь в гардеробе, все привычки манеры и повадки поведения. Лина кайфовала и, в общем, считала себя вполне счастливой девушкой. Пока однажды она не столкнулась с невообразимым. Её перестали слушать!

Появилась другая девочка в их компании – кроткая тихая симпатичная и ни чем особенно не выделявшаяся. Вот только было в этой Лизе что-то такое, что привлекало внимание окружающих, примагничивало их, и они не могли от неё оторваться. Она тихо разговаривала, но любое слово, сорвавшееся с её губ, было истинным и всегда сильным. Девочка не любила говорить понапрасну и всё больше молчала и тихо делала свою работу.

Её походка, её жесты, её манеры поведения говорили о ней больше, чем любые слова.

Лина начала ревновать коллектив к Лизе, ведь ей так нужно было их внимание и одобрение, а Лиза, казалось, ничего этого и не замечала. Лина сочиняла, красочно и сочно, небылицы в адрес Лизы, то она её видела с кем-то из начальников наедине, то она видела её в секс-шопе, то видела очень похожую на Лизу девочку вечером блеющей в парке. Лизу это не трогало, вот только атмосфера в коллективе перестала быть лёгкой и непринужденной, она скорее стала гнетущей, а порой и накаленной. Лиза