— Как у вас дела? — спросила Либби.

— Как в сумеречной зоне, если честно. Думаю, из-за недостатка сна. Хлоя спит. Я знаю, что она была бы рада тебя увидеть, но ты позволишь мне не будить ее?

— Разумеется! Если честно, я сама устала. Я хочу поскорее добраться до дому и увидеться с мамой и папой…

— Да, конечно! — На лице Джо промелькнуло сочувствие. — Я слышал, Либби, мне так жаль. Если я что-нибудь…

Он замолчал, посмотрев назад через плечо, и застонал, когда раздался детский плач. Не обращая внимания на беспокойство Либби, он пожал плечами:

— Прости, нужно идти, пока Хлоя не проснулась. Она все время…

— Нет проблем, иди и передай привет Хлое…

— Ты настоящий друг.

Если бы Либби не сделала шаг назад, дверь вполне могла бы ударить ее по носу. Сжав зубы и не обращая внимания на резкую боль в лодыжке, она пошла к машине, снова и снова прокручивая в голове слова Джо.

«Я слышал, мне так жаль».

Что слышал? Из-за чего жаль?

Она поборола желание побежать назад к коттеджу, вломиться в дверь и потребовать от Джо объяснений. Хотя звуки лающей собаки и плачущего младенца означали, что Джо и так приходится несладко. И вообще, может, она неправильно его поняла.

Она покачала головой. Глубоко внутри она знала, что это не тот случай. Она все правильно поняла и не реагировала слишком остро — она знала, что что-то произошло!

И как она отреагировала на потенциальный семейный кризис? Остановилась по дороге домой, чтобы поцеловать незнакомца! И ее совсем не оправдывало то, что поцелуй не был запланирован. Из-за этого ей было еще труднее простить себе такое поведение.

Поборов желание вжать педаль газа в пол — она уже спровоцировала одну аварию сегодня, — Либби медленно ехала по деревне, на автомате отвечая людям, которые махали ей рукой. У нее паранойя или они сочувствовали ей? Здесь было мало жителей, и не было никаких секретов. Возможно, в радиусе двадцати миль она единственная ничего не знала. Либби постаралась держать свое бурное воображение под контролем.

И ей ничего не удалось. К тому времени, как она притормозила, чтобы справиться с резким поворотом за милю до деревни, ее фантазия разыгралась настолько, что Либби было физически плохо.

«Господи, пожалуйста, пусть все будет хорошо!» Оставалось всего двести ярдов до дороги к Кленовому Дому. Люди, не знавшие местность, обычно пропускали поворот и проезжали мимо. Неудивительно: когда-то здесь был впечатляющий въезд, но, как и у дома, к которому он вел, его лучшие дни остались в прошлом. Один каменный грифон упал со своего поста наверху стойки ворот. Одна половина ворот, на которой когда-то красовалось имя ее семьи, теперь была прислонена к стене. Никто из обитателей дома не мог прикрепить ворота на место, поэтому они стояли в стороне, покрытые мхом и паутиной.

Либби не заметила следов упадка, которые бросились бы в глаза постороннему человеку. На ее бледном лице застыла маска страха, когда она проезжала по ухабистой дороге, с двух сторон окруженной деревьями.

Вид большой машины, на которую ее брат и его жена обменяли свой спортивный автомобиль после рождения близнецов, тоже не придал ей оптимизма.

Это был плохой знак. Либби радовалась, что ее брат здесь, но она понимала, что, учитывая срок беременности его жены и ее проблемы с давлением, он не оставил бы ее одну с близнецами, если бы не случилось что-то действительно срочное.

Обычно, когда Либби возвращалась домой из поездки, вид каменного фасада всегда внушал ей чувство уверенности и спокойствие. Не важно, какие у нее возникали проблемы, старые каменные стены давали ощущение поддержки и защищенности. Но когда сейчас она вышла из машины, этого не было.

Тишина, прерываемая только пением птиц, была плохим знаком. Семья Маршант всегда встречала ее очень шумно, и обычно они толпились вокруг нее, не давая ей даже выйти из машины, словно она была в отъезде несколько лет, и все говорили одновременно и старались ее обнять.

Где же они?

Беспокойство провело холодным костлявым пальцем по ее позвоночнику, когда она поднималась по каменным ступеням к большой парадной двери. Либби все еще надеялась, что сейчас она откроется и вся ее семья выйдет наружу.

Этого не произошло. Она трясущейся рукой вытащила ключ из сумочки и открыла дверь. Тишину нарушали только старые дедушкины часы, отмеряющие ускользающее время.

— Мам! Папа! Эд… — позвала она, поднимая пачку писем, в основном рекламных, и закрыла дверь ногой.

Из гостиной вышла ее невестка, симпатичная беременная брюнетка, и даже ее всегда сияющее лицо было хмурым.

— Мэг?

Либби удивленно моргнула. Длительное путешествие с двухлетними близнецами явно не входило в план отдыха, прописанного ей врачами.

— Что ты здесь делаешь?

— Либби, господи, я так рада тебя видеть! Это ужасно, я не знаю, что делать, а Эд такой… — Мэг замолчала, мотая головой и закусив губу.

Либби положила руку ей на плечо. Пока реальность оказывалась более страшной, чем она себе представляла.

— Что случилось, Мэг?

Удивительно, но ее голос звучал твердо и спокойно.

— Всё… — протянула она.

И это говорила женщина, которая однажды дала жесткий отпор грабителю. Либби глубоко вдохнула и распрямила плечи. Она начинала понимать, что реальность может оказаться именно такой плохой, как она себе и представляла.

Узелок страха в животе Либби еще сильнее затянулся, когда она прошла, хромая, мимо невестки в гостиную.

Никто не говорил, когда она вошла. И холод, которым обдало девушку, не имел никакого отношения к тому, что камин в комнате не горел.

Уныние, висевшее в комнате, было настолько тяжелым, что оно словно поглощало весь свет. Несмотря на это, первой реакцией Либби было облегчение: все были живы!

— Слава богу! — выдохнула она.

Старший брат недоверчиво посмотрел на нее, отец поднял на нее невидящий взгляд, а мама просто продолжила отрезать кончики стеблей у роз, которые она ставила на письменный стол. Обычность ее действий добавляла нереальности во всю сцену. Либби не была уверена, заметила ли она ее вообще.

— Кто-нибудь расскажет мне, что произошло?

Ее отец медленно поднялся. Возможно, у него и не было сердечного приступа, но он выглядел так, словно приступ может случиться в любой момент.

Глядя на него, Либби подумала: «Он стар, папа стар». Эта мысль шокировала ее. Раньше она никогда так не думала об отце, даже после его сердечного приступа.

— Алдо Александро умер.

Либби нахмурилась. Это имя вызвало размытые вспоминание о большом человеке, который брал ее на руки и кружил в воздухе, он принимал ее вопли ужаса за восторг.