Братья Буонарроти снимали на Виа деи Бентаккорди дом у человека по имени Филиппо ди Томмазо ди Нардуччо за десять florino di suggello в год[56]. В своей налоговой декларации братья указали, что им не было нужды заключать с ним договор, ведь они хорошо его знали: будучи женатым на их сестре (тете Микеланджело Сельвадже), он приходился им зятем.

На исходе Средневековья друзья и родственники во Флоренции часто селились по соседству. Четверть дома, который занимало семейство Буонарроти, принадлежала Никколо Барончелли, представителю другого их клана, Барончелли-Бандини, что жили совсем рядом. Подобные узы родства и добрососедства оказывались весьма прочными. Из той же семьи происходил Франческо Бандини, доверенный друг и советчик пожилого Микеланджело в его римские годы. О влиянии, которым клан Барончелли-Бандини пользовался в своем quartiere, а также о его состоятельности по сей день напоминает капелла Барончелли в церкви Санта-Кроче.

Специфическая флорентийская «идентичность» складывалась из многих составляющих. Флорентиец или флорентийка полагали себя частью семьи, gonfalone, quartiere, затем частью города и, в более общем смысле, частью Тосканы (почти целиком находившейся под управлением Флоренции). «Принося присягу на верность» всем этим некрупным, а порой даже совсем незначительным образованиям, флорентийцы, дабы отличить себя от французов или испанцев, могли также в общем считать себя итальянцами, то есть носителями культуры, несвойственной неитальянцам, варварам. Например, средоточием власти Медичи и местом проживания наибольшего числа их сторонников по-прежнему являлся округ Лион-Бланко, округ Белого Льва: там располагались их дворец и церковь Сан-Лоренцо, где находилась их родовая гробница. Напротив, quartiere Санта-Кроче скорее слыл рассадником антимедицейских настроений и вотчиной противников Медичи, например семейства Пацци (капеллу Пацци возвел Брунеллески в монастыре Санта-Кроче).

Карта с цепью, или «Pianta della Catena». Приписывается Франческо ди Лоренцо Росселли (ок. 1448 – до 1513). Ок. 1470 (копия XIX в.)

Даже в течение последних тридцати лет жизни, непрерывно пребывая в Риме, Микеланджело не переставал ощущать себя флорентийцем, связанным с городом множеством не всегда заметных уз. В Риме он поддерживал отношения с кругом флорентийских изгнанников, по большей части враждебных к Медичи. Вкладывая деньги во флорентийскую недвижимость, он выбирал дома, примыкающие к Виа Гибеллина, вблизи Виа деи Бентаккорди (впоследствии на этом месте был выстроен флорентийский особняк семейства Буонарроти, превращенный в музей и библиотеку Каза Буонарроти, после того как род гения угас в XIX веке).

О раннем детстве Микеланджело не сохранилось почти никаких прямых свидетельств. Однажды его отец внес в расходные книги упоминание о распашонках и чепчиках для младенца Микеланджело[57]; в какой-то момент его семья ненадолго перебралась к бабушке с материнской стороны во Фьезоле, спасаясь от разразившейся во Флоренции эпидемии чумы. Однако можно предположить, что облик города, окружавшего его в детстве, навсегда запечатлелся в его памяти. Непосредственно к северу от Виа деи Гибеллина находилась Изола делле Стинке – флорентийская тюрьма, куда, наряду с настоящими преступниками, могли попасть несостоятельные должники и безумцы; тюрьму окружали гладкие стены высотой в 23 брачча, равных примерно 13,5 метра, увенчанные сторожевыми башнями[58]. По крайней мере однажды, во время первого пребывания Микеланджело в Риме, когда ему было немногим более двадцати, судебное разбирательство за долги и препровождение в Стинке грозило и Лодовико Буонарроти.

Восточнее Виа деи Бентаккорди, в нескольких минутах ходьбы, располагалась сама величественная церковь Санта-Кроче, основанная францисканцами и, наряду с другими целями, избравшая своей миссией проповедь Евангелия мирянам. Весьма вероятно, что благочестивые Буонарроти, жившие по соседству, время от времени присоединялись к прихожанам, собравшимся вокруг новой прекрасной церковной кафедры, вырезанной из дерева Бенедетто да Майано.

Более того, в восьмидесятые годы XV века Санта-Кроче уже была тем, чем предстает нам сегодня, – то есть не только храмом, но и музеем флорентийского искусства: в ней можно было полюбоваться двумя фресковыми циклами работы Джотто (частично скопированными в отрочестве Микеланджело), великолепным горельефом «Благовещение» работы Донателло и двумя восхитительными скульптурными надгробиями, выполненными соответственно Дезидерио да Сеттиньяно и Бернардо Росселлино. Быть может, Буонарроти и жили на Виа деи Бентаккорди в тесноте, но чуть ли не за порогом их встречали великие произведения искусства.

О духе речей, звучавших в назидание прихожанам с кафедры Санта-Кроче, дают представление те, что произносил за полвека до рождения Микеланджело знаменитый проповедник Бернардин Сиенский, впоследствии канонизированный. В своих проповедях святой Бернардин неоднократно обрушивался на содомский грех, к которому были особенно склонны флорентийцы. 9 апреля 1424 года он призвал паству: «Плюньте изо всех сил! Быть может, слюною своею вы потушите огнь мужеложства. А ну, все вместе, плюньте изо всех сил, вот так!»[59] По словам очевидцев, от потока слюны, извергаемой прихожанами, пол базилики сотрясся, словно от рокочущих ударов грома.

Спустя три дня святой Бернардин вывел паству на Пьяцца Санта-Кроче, где был сложен огромный костер из предметов роскоши, и поджег его. Проповеди подобного рода и сопровождавшее их сожжение тех или иных небогоугодных вещей были обычной деталью флорентийской жизни. В частности, они вновь обрели популярность в девяностые годы XV века: эпицентром религиозной бури на сей раз сделался монастырь Сан-Марко, где со страстными и гневными проповедями выступал доминиканец Джироламо Савонарола (1452–1498), грозивший грешникам близостью ада.

В quartiere Санта-Кроче[60] проживали несколько знатных и богатых семейств. Здесь, особенно вокруг Пьяцца Санта-Кроче, располагались их большие городские виллы. Но прежде всего район служил приютом красильщикам, принадлежащим к низшей прослойке среднего класса, и был застроен их tiratoi – навесами, под которыми вывешивались на просушку выкрашенные ткани[61]. Свежевыкрашенные ткани, часто ярких оттенков, заполняли их и представали взору всякого прохожего. Эти tiratoi имели крышу для защиты материи от солнца, но были открыты со всех сторон для ускорения процесса просушки, и потому цветные ткани всевозможных оттенков являли собой привычное зрелище для жителей округа, где вырос Микеланджело. Крупный торговец шелком по имени Томмазо Спинелли (1398–1472) жил в Борго Санта-Кроче по соседству с домом, который занимали Буонарроти[62]. Судя по его бухгалтерским книгам, он нанимал местных красильщиков для изготовления ткани фиолетовой (cremisi), алой (vermiglio), пурпурной (pronazzo), зеленой, желтой и красновато-коричневой (tane). «Гирлянды» ярких тканей наверняка украшали quartiere Санта-Кроче. Возможно, это буйство красок произвело подспудное впечатление на мальчика, постоянно ходившего мимо tiratoi.

Люнетта с изображением Христа, Сикстинская капелла. 1508–1512

* * *

Хотя Микеланджело предпочитал изображать человеческое тело обнаженным, он превосходно разбирался в одежде и обладал индивидуальным, неповторимым чувством цвета.