И в этот же день, где-то в США. Завод фирмы «Дюпон»

Профессия инженера в те годы по почету и доходам еще не уступала юристу и биржевому игроку. Гений Томаса Эдисона был примером для подражания, в американских университетах на технических факультетах учились в подавляющем большинстве белые американские парни, иностранцы были очень немногочисленны, и это также были белые — китайцы и индусы если и наличествовали, то в единичном числе. И эти парни были, без преувеличения, технической элитой, и Марк Твен не сильно погрешил против истины, приписав своему «янки из Коннектикута» все мыслимые технические таланты — похожие на него персонажи тогда встречались реально.

Эти парни не боялись сложной работы. Надо воспроизвести русскую фторохимическую установку, о которой известна лишь приблизительная схема? Но если точно известно, что это было сделано, и работает — а как бы спроектировали подобную машину мы сами?

Пентаборан и трифторид хлора поступали из цистерн в реактор (не атомный а химический). Продукты их взаимодействия, разогретые до высокой температуры, шли в теплообменник, превращая воду, протекающую по трубкам, в пар, идущий на обычную корабельную турбину. На первый взгляд, установка казалась простой и эффективной. Факт ее работоспособности был уже проверен, теперь предстояло экспериментально показать преимущества в сравнении с традиционным двигателем, определив мощность и расходные показатели. Действительно ли субмарина с такой установкой может развивать под водой большую скорость, и длительное время?

В случае утвердительного ответа, предстояли испытания уже в море. Для чего предполагалось достроить как «фтороход» одну из новых подлодок типа «Балао», заменив дизель-электромоторные отсеки на реактор и турбину. Эти испытания должны были дать опыт эксплуатации такой установки в море — оценить надежность, удобство, сложности обучения экипажа. И наконец, при успешном завершении и этого этапа, закладывалась уже серия быстроходных подводных лодок. Оптимистичный прогноз отводил на всю программу срок в два года, так что субмарины имели все шансы успеть еще на эту войну, ведь стояли же на верфях новейшие линкоры «Монтана», со сроком готовности, год сорок пятый — сорок шестой?

Но это было бы после. А пока — первый прогон машины с выводом на проектную мощность, шесть тысяч лошадиных сил, развиваемую стандартной турбиной с эскортного миноносца типа «Джон Батлер». Пока шесть — но на чертежах была уже более мощная установка с турбиной на тридцать тысяч, от эсминца тип «Самнер». Эта же конструкция была лишь простым и дешевым прототипом, ей никогда не довелось бы работать на корабле.

Поскольку установка была экспериментальной, автоматика управления ею пока отсутствовала. Зато к каждому клапану и рубильнику было приставлено по человеку, должному включать и выключать по команде старшего инженера-испытателя. Впрочем, отчего на военных кораблях личный состав БЧ-5 составляет несколько десятков (на эсминцах) и даже сотен человек (на крейсерах и линкорах), а на торговых судах, даже самых крупных, вахта в машинном отделении не больше десяти, а обычно и меньше? Именно затем, чтобы все работало даже при отказе автоматики из-за боевых повреждений, и оперативном переключении на дублирующие режимы, предусмотреть которые не может никакой автомат (по крайней мере, до появления бортовых компьютеров).

Запуск успешно. Стрелки на циферблатах резко качнулись вправо — обороты, давление, температура! Звука почти не было — у турбины замкнутого цикла нет выхлопа в атмосферу, и в отличие от дизеля, нет возвратно-поступательных движений, воспринимаемых конструкцией. Машина уверенно набирала обороты. Все шло точно по плану — на вид.

Трифторид хлора воспламеняет железо, молибден и вольфрам. Воспламеняет со взрывом дерево, бумагу, почти любую органику. При контакте взрывает метанол, ацетон, эфир. С водой реагирует очень бурно, с выделением большого количества тепла. Пентаборан же воспламеняется при контакте с воздухом, легко образует взрывоопасные соединения, детонирующие при ударе, взрывается при контакте с водой — а также является чрезвычайно токсичным веществом нервно-паралитического действия, сравнимым по силе с боевой фосфорорганикой. В известной нам исторической последовательности, пентаборан применялся как топливо для ракет, в паре с трифторидом хлора (окислителем) — но именно эти работы вызвали тщательное изучение всех физико-химических свойств этой «сладкой пары» чрезвычайно опасных веществ, и были найдены меры безопасности при работе с ними. В 1943 году пентаборан и трифторид хлора уже умели получать в лабораторных условиях, однако их особенности были еще мало известны. В техническом задании на разработку оборудования была оговорена устойчивость к агрессивным средам — уже знали, что трифторид в обычных условиях не реагирует с никелем, но не знали, что и никель теряет стойкость с ростом температуры и давления. И не знали еще, что категорически нельзя применять тефлон. И что для материалов имеющих только защитное покрытие (никелированных, а не никелевых) малейший дефект приводит к очень быстрому проеданию материала на всю глубину, в отличии от других менее агрессивных аналогов, что просто дали бы пятно коррозии, которое могло месяцами ни на что не влиять. Уже были испытания малой, «лабораторной» модели, они прошли успешно, что успокаивало, и настраивало на оптимистический лад. Но нет корабельных турбин столь малой мощности — и оттого в той, почти игрушечной модели, заряженной буквально несколькими литрами химикатов, давление и температура были намного ниже (а до семисот пятидесяти градусов по Цельсию никель сохраняет устойчивость к трифториду хлора). Мало было и время работы. И главное, там трубки были цельноникелевыми. Возможно, если бы и на «игрушке» провели бы длительный цикл испытаний, дефект все же выявился бы, коррозия все равно ведь шла, только медленнее. Но заказчик торопил, и было принято решение сразу делать «полупромышленную» установку. Ведь это все то же самое, лишь размером побольше?

Сначала послышалось шипение. Через секунду сбоку из трубы возле теплообменника ударил факел, как струя огнемета — стремительно растущая в размере, так как пламя дополнительно расплавляло брешь. Помещение цеха-лаборатории не было стерильным, не только стены, но и сама установка снаружи покрашены масляной краской, здание было из кирпича, но перекрытия и внутренние перегородки деревянные. Все вспыхнуло мгновенно, как политое бензином. Техник-испытатель, ответственный за клапаны подачи, не терял времени, но клапаны оказались слишком тугими, и их было два на него одного, он так и умер стоя, с руками на маховике. А старший инженер даже не успел крикнуть, бежим! Из четырнадцати человек испытателей в живых не остался никто.

А когда взорвались цистерны, и с трифторидом, и с пентабораном, по нескольку тонн каждая, начался локальный Армагеддон.

Сирый Сергей Николаевич, инженер-капитан 1 ранга, командир БЧ-5 АПЛ «Воронеж», Северодвинск, 16 ноября 1943

Ну вот и выпустили атомного джинна из бутылки. Слабенький он пока, и едва заметен невооруженным глазом — ну да это ничего, быстро подрастет!

С Курчатовым сработались великолепно. В смысле, он тут главный, на «арсенале два», у меня лишь иногда советы спрашивает, чтобы перед местными товарищами не светить — из всей атомной команды он один знает, кто мы и откуда. И кстати, пообщавшись с ним, понял я, отчего его за глаза Генералом называют — не только ученый, но и организатор, умеет четко приоритеты расставить, задачи по исполнителям распределить, и жестко требовать отдачи. Сразу и с восторгом ухватился за «сетевые графики», ну не применяли еще в этом времени этот метод, очень удобный и для планирования и контроля — и «узкие места» хорошо видны, и заметно, кто отстает. Причем график может быть многоуровневым — стрелка с числом, сделать это за такой-то срок, у исполнителя развернута в свой график, по смежникам, комплектующим и частным задачам. А так как Лаврентий Палыч в курсе, и идею отлично понял, то не удивлюсь, если этот метод сейчас активно внедряется во всех наркоматах, как сейчас министерства называются. Ведь чрезвычайщина, она по большому счету, как тришкин кафтан — позвонил, накрутил кому-то хвост, «все бросай, занимайся этим», главное вытянул, все остальное в провале, и что после с ним делать? А тут — четкий порядок работы повседневной, без гонки, но и без простоев.