— Я тоже тебя люблю, Эльвир! И очень рада, что мы, наконец, встретились! — призналась я.

— Оооо, телячьи нежности! — влез Пабло, чокаясь с нами стаканом с водой. — Давайте уже, пейте, а то так ненароком, и я стану кому-нибудь в любви признаваться!

На следующее утро Эльвира отправилась с бабушкой на рынок. Она еще с ночи меня предупредила, что полдня мне придется провести в одиночестве, а когда вернется, мы пойдем гулять. Точно, как мой папа: строго настрого приказала сидеть дома, и не высовываться без нее. Когда мы пришли, а было это примерно в два часа ночи, сеньора Лопез уже была дома. Эля оказалась ее точной копией. Во всяком случае, по характеру. Бабуля, несмотря на возраст, была очень энергичная и активная. Невысокого роста, очень худенькая, она могла бы сойти за Дюймовочку, если бы не глубокие морщины на темном лице. Думаю, когда — то она была очень красивой. А темперамента у нее и сейчас хоть отбавляй. Выражаясь похлеще внучки, сеньора Лопез пила, по — моему, не меньше.

Во всяком случае, за покером они с подругами баловались ромом, а это вам не чай, что пьют наши бабушки по вечерам. Она расцеловала меня при встрече, словно вторую внучку, которую давно не видела и уверила, что уже любит меня, раз любит и Эля. Сразу проникшись теплом к этой заводной старушке, я действительно почувствовала себя частью их семьи. Это какая — то магия этого города. Нет неуверенности, отчужденности. Они так тепло меня приняли, что даже не верилось, что такое вообще возможно. Их улыбки были заразительными, смех громким, а чувство гостеприимства — безразмерным. Теперь я точно понимала, что бабуля бы безоговорочно сама легла спать на пол, но мне бы не позволила. Она бесконечно любила внучку, это было видно по их шутливым перепалкам, по тому, как легко Эля рассказывает ей обо всем, и по тому, как от бабушки не шло ни одного слова упрека.

— Ооо, abuelita, видела бы ты, как Эми зажгла. Реггетон в ее крови, поверь. Просто она только сейчас его откопала, — смеясь, говорила Эля, когда мы уже расположились на диванах, а она на матраце, расстеленном на полу.

— Да, детка? Ты там дала жару? Ух, видела бы ты как я его танцую, все деды слюной давятся! — теперь уже смеялась я, представив бабулю, трясущей грудью и бедрами. Мою даже за десять тысяч не заставишь так плясать.

— Хотелось бы это увидеть, — не соврала я.

— Так увидишь, как-нибудь. У нас тут дискотека есть, местная. Да и Иво шарманку свою каждый вечер заводит, так что у тебя еще все впереди. Насмотришься на всю жизнь вперед.

— Иво — это местный мачо дедуган, — объяснила подруга. — Ему под восемьдесят. Но я уверена, сперматозоиды там еще не хуже, чем у двадцатилетних.

Так я и уснула, под их говор, с улыбкой на губах. Усталость сморила, и я даже не заметила, как отключилась. А утром их уже не было.

Повалявшись немного в постели, я позвонила родителям, приняла душ, и оделась в короткие шорты и майку. Завязала высокий хвост, чтобы волосы не прилипали к шее от жары и полезла в холодильник за завтраком. Приятно удивилась, увидев, что он полный, и мой желудок довольно заурчал от запаха колбасы. По-быстрому нарезала себе два бутерброда и залила кипятком растворимый кофе.

Позавтракав, вымыла за собой посуду и вытерла, поставив чистые тарелки на стол под полотенце, где, как я уже поняла, было их законное место. Часы показывали одиннадцать, и мне ни капли не улыбалось просидеть здесь одной еще четыре часа, когда за окном льет потоком пуэрториканская жизнь.

Солнце заманчиво заглядывало в окно и словно дразнило меня тем, что оно такое яркое и горячее, а я сижу здесь в маленьком домике, нагретом до температуры сто градусов, и медленно плавлюсь.

Найдя на подоконнике ключ от двери, я взяла свой рюкзачок, сложила в него на всякий случай все деньги, что у меня были с собой, карточку и паспорт, чтобы не оставлять их здесь, и вышла на улицу. Мало ли кто знает, что у Лопесов гости, а взломать этот замок вовсе не составит труда, поэтому, как говорится, все свое ношу с собой. Уже через несколько часов я об этом пожалею, но пока в полной уверенности, что поступаю правильно, я отправилась исследовать Ла Перлу.

Солнце пекло нереально, и я не пожалела, что додумалась взять кепку, иначе солнечный удар мне был бы обеспечен. Пока шла, старалась запоминать что где находится, чтобы потом без приключений вернуться обратно. К воротам сразу не пошла, помня вчерашний опыт и не желая его повторения, а пошла в противоположную сторону. Улички были узкими, некоторые выложены брусчаткой, другие асфальтом, но и те, и другие практически непригодные к использованию. Поскольку, новые здесь закладывать, как я понимаю, не собирались, жителей устраивали и такие. Машины встречались редко, а точнее всего две или три, пока я шла вперед, уже издалека завидев еще один выход из Ла Перлы. Я примерно понимала, что меня за ним ждет, поэтому целенаправленно направилась именно туда. Как я и думала, уже успев заранее прочитать про это место, за вторыми воротами находилось знаменитое кладбище Сан — Хуана «Кладбище Марии Магдалины».

Пройдя через малые ворота, я словно очутилась в другом веке. С одной стороны шумел Атлантический океан, а с другой возвышалась огромная стена цитадели Эль Морро. Открытое под палящим солнцем, оно словно заставляло даже мысли в голове притихнуть, и погрузиться в эту атмосферу. Я пошла вперед, в его самую середину, чтобы приблизиться к знаменитой часовне. Возле нее уже гуляло несколько человек, как я поняла по фотоаппаратам в руках — туристов. Фотографироваться на кладбище было для меня как — то противоестественно.

Походив немного и поняв, что обеденное солнце стало просто невыносимым, пропекая дыру в моей голове, я вышла через те же ворота, что и пришла, и пошла в сторону центра Ла Перлы, пытаясь как можно больше передвигаться в тени. Ну, мне так казалось, что центр должен быть именно там. В глубине. Улицы уже были не так пустынны, как час назад. Где — то уже начали рассаживаться жители по скамейкам, или около своих домов, покуривая сигарету. В тени пальм шумно играли дети, подбрасывая игральные кости вверх, а потом отпуская друг другу подзатыльники.

На одной площадке я заметила пару столов, вокруг которых сидели старички, и играли в какую — то неизвестную мне игру, а рядом с ними стоял старых времен магнитофон. Таких я уже сто лет не видела в России. Даже забыла, что они когда-то существовали. Из него звучала, конечно же, испанская мелодия, и я ненароком улыбнулась, увидев, как один пожилой мужчина, судя по всему, выиграв у остальных, подскакивает и, прихрамывая, начинает притопывать в такт музыке и смеяться беззубым ртом. Все же есть нечто схожее между нашими традициями. Не знаю, как в Москве, но в деревнях у нас точно так же собираются дедушки и играют во дворах в домино. Правда не танцуют, а пьют водку, когда выигрывают, но это сути не меняет.

Через несколько минут у меня начала кружиться голова от жары, а в горле нещадно пересохло. Господи, скорее бы уже какое-нибудь кафе, иначе умру здесь, и Эле придется переправлять меня на родину в металлическом гробу. Так, это, наверное, поход на кладбище так на меня повлиял. Или жажда. Срочно пить.