«Нужна веревка – тонкая ременная плетенка. В качестве грузил сгодятся булыжники такой формы, чтобы их можно было привязать. А поплавки? Деревянные не пойдут – не та плавучесть. Ну, тогда надутые кишки – самое то!

…В крайние ячейки пропускается еще одна толстая нитка и на равном расстоянии каждая третья ячейка привязывается этой ниткой к основной веревке – так, чтобы в рабочем состоянии полотно сети висело свободно, и ячейки имели форму не квадратов, а ромбов с длинной вертикальной диагональю…

…Ставить такую штуку нужно с лодки и, конечно, не поперек течения, а вдоль. Лучше вообще найти заводь, где течения нет – этакий затишек поблизости от быстрой воды, – и вот там…»

Собранная сеть получилась чуть больше 15 метров длиной при высоте «стенки» около трех метров. Такие габариты вполне соответствовали параметрам ближайшей к поселку заводи, так что снасть пришлась «к месту».

На установку сети Семен взял с собой двух пацанов, умеющих обращаться с лодкой. После часа мучений снасть заняла свое место. Осталось сидеть на берегу и смотреть, как на воде качаются надутые колбаски промытых кишок. Часа через полтора и ребятам, и Семену стало скучно. Они еще раз проплыли вдоль сети, осмотрели полотно и отправились заниматься другими делами. К заводи Семен вернулся уже вечером: два поплавка были притоплены. «Есть! – констатировал рыбак и полез в лодку. – Первая рыба в новой сетке, это, конечно, не первая женщина в постели, но все равно волнительно!»

Только это оказалась не рыба, а здоровенная коряга. Она, вероятно, так давно пребывала в воде, что почти потеряла плавучесть, и ее перемещало течением возле самого дна. Наверное, в эту заводь она заплыла отдохнуть. Выпутывать топляки из сетей неприятно и трудно даже с резиновой лодки, у которой борта низкие, а уж с каноэ… В общем, плюясь и матерясь, Семен провозился почти до темноты. Он вспомнил все свои рыбалки с использованием ставных сетей и пришел к выводу, что удочкой ловить гораздо приятней. Настроение у него испортилось, азарт пропал. Он кое-как расправил сеть, привязал лодку и отправился домой: «Снимать и складывать сеть в сумерках, да еще и в одиночку, так же хлопотно, как и ставить, – будь что будет».

Утром на поверхности вообще не обнаружилось ни одного поплавка. Ременная веревка, привязанная к колу, забитому в берег, была натянута и круто уходила в воду. Юные помощники, которые должны были обучаться обращению с сетью, смотрели на Семена озадаченно и ожидали объяснений. Ничего объяснять учитель не стал, а влез в лодку и поплыл на середину заводи.

Вода была достаточно прозрачной, чтобы рассмотреть здоровенный длинный ком, в который превратилась сеть. Семен долго плавал кругами, придумывая, как бы спровадить мальчишек подальше, чтоб не были они свидетелями его позора. Так ничего и не придумав, он вернулся к берегу, ухватился за веревку и, подтягиваясь по ней вместе с лодкой, стал подбираться к тому, чем стала его снасть.

Вытягиваться на поверхность ком не хотел: «Похоже, в его формировании приняло участие сразу несколько предметов, но почему все так запутано?!» Кое-как подтащив бывшую сеть к лодке, Семен все понял – все, кроме одного: радоваться надо или плакать.

– Ну, ребята, – сказал он стоящим на берегу мальчишкам, – беритесь за веревку и тяните меня к берегу. Вместе с этим. Сбылась, можно сказать, мечта идиота!

– А почему мечта? – поинтересовался один из помощников.

– А почему идиота? – задал вопрос другой.

– Поймать такую рыбу я мечтал всю жизнь. Однако данная мечта может быть лишь у идиота, потому что после нее сеть легче выбросить, чем починить. А уж если рыбнадзор накроет…

– Здесь рыбнадзоры не водятся, – заметил пацан.

– Это единственное, что радует, – вздохнул Семен. – У нас в будущем такая рыба называется чавыча, а сеть на ночь оставлять нельзя – чревато.

Сколько весит эта рыбка, сообразить Семен не мог, но то, что в длину она никак не меньше двух метров, было ясно с первого взгляда. Конечно же, она не застряла в ячейке, а ткнулась мордой в сеть, зацепилась зубами и начала биться, наматывая на себя всю конструкцию вместе с поплавками, грузилами и ранее застрявшими корягами…

Через несколько дней работа со ставной сетью все-таки наладилась: грузила потяжелее, поплавков побольше и, главное, следить. Очень соблазнительно навещать снасть, скажем, один-два раза в сутки и без напряга извлекать из нее пойманную рыбу. Только такой подход годится, наверное, в пруду, где водятся караси и карпы, а с гольцами и чавычей этот номер не проходит. В общем, пока они «идут», надо следить непрерывно и извлекать как можно быстрее. Иначе придется заниматься не столько ловлей, сколько распутыванием и починкой порванных ячеек. Желающие среди пацанов нашлись – и это сильно упростило дело. Рыба, конечно, «главной», или «настоящей», едой у лоуринов никогда не считалась, но когда ее много… К тому же для мальчишек это азартная игра и при этом они чувствуют себя добытчиками. Вскоре ради их добычи пришлось надстраивать коптильню – для рыбы тоже потребовалось место.

Как только Семен решил, что с текучкой покончено и можно спокойно заниматься нартой, в поселке случилась трагедия: раскололся глиняный котел. Тот самый, который когда-то использовался для изготовления самогона. Без последнего, пожалуй, племя бы обошлось, а вот без самого котла… Смешно, да не до смеха: вся глиняная посуда, изготовленная когда-то Семеном, постепенно оказалась в работе. Ветке пришлось даже сократить домашний арсенал горшков и мисок – подружки тоже хотели иметь такое. Добрая половина населения поселка оказалась оторванной от ведения домашнего хозяйства – работала на заготовке продуктов впрок, тренировалась, возилась с металлом и осваивала новое оружие. Всех этих людей нужно было кормить, и постепенно дело наладилось: несколько женщин посменно дежурили у большого глиняного котла, в котором почти круглые сутки что-то варилось. Любой член племени мог обратиться к ним и получить порцию того, что имелось в наличии.

Появление института «общественного питания», разумеется, стало быстро менять и уродовать быт лоуринов: женщины начали уклоняться от своих обычных и давно надоевших обязанностей – зачем самой постоянно возиться с дровами, костром и мясом, если мужик может поесть и на общественной кухне? Тем более что там часто колдует Сухая Ветка, а у нее получается очень вкусно. В общем, против общественной столовой, кажется, никто не возражал, процесс шел успешно, освобождая рабочие руки для более прогрессивных занятий, но… Но вот глиняный котел раскололся. И не важно, кто в этом был виноват, а важно, что другого нет. А кто у нас главный по части «магии глины, огня и воды»?

Собственно говоря, Семен и раньше понимал, что с керамической посудой надо что-то решать: раз она прижилась, раз к ней привыкли, то обратной дороги к кожаным котлам не будет – закон природы. Вновь проходить через муки поисков и опробования глины ему не хотелось ужасно, и он оттягивал это дело в надежде, что как-нибудь рассосется само. Не рассосалось – в «ремесленную слободу» прибыл лично Кижуч.

– Глины нет, – категорически заявил Семен. – Материал отсутствует!