Мне потребовалось глотков десять капуччино, чтобы понять: ничего не выйдет. И в немалой степени не выйдет из-за этого кретина на обложке. Он заходил к нам на последнюю рождественскую вечеринку, напялив маску с павлиньим пером. Эдакий «то ли парень, то ли девка», как говорит моя мама. Геев часто приглашают в рекламу, чтобы сыграть на их смазливости. Хотя как раз у этого вид довольно мужественный. И вот он изображает крепкого, улыбчивого супружника. Руки у него были крупные, сильные — только таким и положено обвивать женские плечи.

Кто-то прошел за перегородками слева. Боковое зрение подсказало, что это Лайм. Стоило взглянуть еще разок. Я скосила глаза в сторону зеленых мохнатых лапок и нашлепок — и выяснила только, что Кайли смотрит в том же направлении. Прискорбно. Лайм, похоже, охмурял бухгалтершу на другом конце зала. Правильный ход для свободного художника. До меня только сейчас дошло, что Лайм носит точно такой замшевый пиджак, о каком подумывал Дэн несколько месяцев тому назад.

«Посетите банк, который охотно посетит ваш дом». Ну уж… Это совсем как «Вернитесь к „Сухим завтракам“ — и тарелки прилетят к вам обратно». Каждый раз так: стоит мне взяться за срочный текст — и он оказывается про то, что кто-то возвращается.

Дэн сейчас на работе. В этой несчастной страховой компании, куда он должен завлекать клиентов, которые не хотят ему доверять. Он из-за меня тоже не слишком хорошо спал в эти выходные. Я была перед ним виновата. Бедняжка Дэн. Неужели нельзя было расстаться мирно…

Дзинь… дзинь… Бац. Я повесила трубку в тот же миг, когда раздался странноватый, приглушенный щелчок его автоответчика. Сейчас вот послышался бы знакомый голос (кажущийся немного ненастоящим): «Спасибо, что позвонили в контору Дэниэла Хоукера. К сожалению…» Знаю, до чего пошло звучит, но после четырех дней разлуки одна только эта запись могла показаться чудесной любовной поэмой, шекспировским сонетом. Жизнь готова положить, чтобы это слушать.

За перегородкой мурлыкали песенку. Так Кайли давала понять, что слышала звонок, прекрасно все поняла, но обсуждать это не сочла нужным. Так она заодно оберегала и собственный покой. Что ж, сейчас это к лучшему.

Итак, брошюра. «Больше чем банк — это друг для вас обоих». Может, супружеская чета без друзей такому приятелю обрадуется. «Гарантия, что мы всегда рядом». Ага. А не всем ли нам нужен кто-то рядом, особенно таким, как я, — тридцатилетним нелюбимым женщинам. Воображаю себя в тридцать восемь. Хожу на занятия по плетению корзиночек вместе с Хилари, на выходные мы выряжаемся в собственноручно связанные джемперы и спортивные штаны и отвоевываем друг у друга единственного мало-мальски приличного сорокалетнего разведенца в группе.

Зазвонил телефон.

Моя рука бухнулась на трубку так стремительно, что едва не сбила ее. И саму руку я тоже чуть не сломала.

Дэн. Дэн. Да. Да.

— Привет, это Вики?

— Виктория.

Чтоб тебя… Не Дэн.

— Это Лайм. Я тут на выходе, на автостоянке. Не догадался раньше спросить — у тебя есть электронный адрес?

— Что? А, ну да. Есть.

Вранье, конечно. А, какая разница.

— Кайли говорила, что тебе как раз подарили такую игрушку на день рождения, — пояснил Лайм.

— А, да-да.

— Какой у тебя адрес? Зараза.

— Э-э… Забыла.

— Пустяки. Кинь мне пару слов, я его запомню. У меня ящик на Ozemail. Просто Лайм.

Ну разумеется. Почему не понимаю ни слова из его болтовни?

— Ну пока.

Если бы ухо Кайли повернулось еще чуть-чуть левее, она смогла бы ловить спутниковое телевидение.

E-mail. Лайм. М-да. Пора браться за Умника Билла. И надо бы ему что-нибудь подарить за старания с компьютером. Но что можно подарить человеку, который весь как будто никакой? Нет, выглядит он вполне неплохо. Широкие, крепкие плечи сельского здоровяка. Честные глаза цвета китайского чая в пакетиках. Просто внутри ничего нет.

Вернувшись домой, я нашла автоответчик у себя под дверью: он лежал, завернутый в целлофановый пакет, и там же была записка от Билла. Потрясающе. Я же забросила ему эту железяку по дороге на работу, и вот к шести вечера она ждет меня здесь, совершенно готовая. Билл даже отскреб места, которые я то и дело прижигала сигаретой, пока Дэн не заставил меня бросить курить. Сначала я удивилась, что Билл оставил автоответчик на половике, но потом вспомнила: он же как-то промямлил, что родился в Дорриго. Как же, наверное, это здорово: вырасти в спокойном провинциальном городке, где автоответчики и стиральные машины запросто оставляют у порога, не опасаясь, что их умыкнет какой-нибудь восемнадцатилетний оболтус в необъятных шортах.

А вот Дэн не оставлял ни цветов… ничего. Надо же. Хотя вообще-то однажды он цветы прислал — это случилось после того, как мы крепко поругались. Я посмеялась над привычкой его матери покупать всевозможные безделушки у Франклина Минта («Вам больше не нужно вносить плату за статуэтку мальчика-царя Тутанхамона, миссис Хоукер»). Дэн же вечно так гордился своей семейкой! Тут он мне и нанес удар ниже пояса, заявив, что его родители, по крайней мере, до сих пор живут вместе. Добрых четверть часа я плакала навзрыд. За этим последовала обычная перепалка в духе «Да ты толком ни на что и не годишься из-за своей семейки! — Нет, это как раз ты ни на что не годишься из-за своей семейки!». Мы оба точно с цепи сорвались. А на следующий день он прислал мне прямо на работу (вот Кайли обалдела!) огромный букет белых тюльпанов с вложенной открыткой — она до сих пор хранится в ящике с бельем.

Главная неприятность с букетами заключается в том, что, получив цветы однажды, ты мечтаешь, чтобы это повторилось. Белые тюльпаны полгода назад — почему бы им и сейчас не появиться? Джоди подарила мне на прошлое Рождество чай с ромашкой — он должен хорошо успокаивать; правда, я так до сих пор его и не попробовала. И вот я заварила этот чай и принялась ждать, когда посыльный из цветочного магазина позвонит мне в дверь с букетом тюльпанов и запиской от Дэна. Чувствовала я себя как та женщина в «Английском пациенте», которая сидит взаперти и ждет, когда вернется Ральф Файнс.[4]

Вот еще одна вещь, о которой не предупреждают в красочных книжках девочек из литтлвудской начальной школы: любить — значит постоянно дожидаться чего-то. Ждешь, когда он сделает первый шаг, когда позвонит после того, как вы в первый раз займетесь сексом, когда остынет после ссоры… Когда вернется и скажет: «Я люблю тебя». Еще дожидаешься, когда станет ясно, не беременна ли ты. И, как я подозреваю, в итоге ты ждешь, когда он наконец сдохнет. Если сравнивать с Белоснежкой, то она в своем гробу сразу достигла конечного результата.

Возьмем кого угодно из моих «бывших» — хоть Грега Дейли. Огромный кусок жизни загроблен на одни ожидания. Тут же действительно можно насчитать и дни, и месяцы, и годы. Грег относился к тем зацикленным «робинзонам», которые ничего, кроме дикой природы, не замечают. Мне же буквально ширинку пришлось у него расстегнуть, прежде чем его осенило: «Ух ты, я ей понравился!» Можно смело сказать, что с самого начала это был дохлый номер.