– Не удержишься.

– Почему это?

– А то я у нас в редакции дачниц не видел! Постоянно фоточки цветов друг другу пересылают. Посадки кабачков обсуждают.

– Дим, ты уже второй раз говоришь о кабачках.

– Да, у меня к ним страсть. Особенно в твоем исполнении. Что ты в них пихаешь, такое вкуснейшее?

– Баранину. С коричневым рисом и помидорами, – улыбнулась Надя. – Я поняла. Заказ принят.

– Но только кабачок обязательно должен быть из своего огорода, – тоном капризного принца произнес Полуянов.

– Этого не обещаю, – вздохнула она. – Я даже не знаю, как их сажать. И когда.

Надя нежно посмотрела на Диму. Кто сказал, что чувства всего два года живут? Они с Полуяновым знакомы всю жизнь, но каждый новый день она осознает, что любит его все сильнее. И все сильнее боится, что однажды его потеряет.

Но пока Дима был рядом. Митрофанова положила руку ему на бедро, погладила. Небо потряс очередной громовой взрыв, машина уже не ехала – плыла по неглубокой реке. Полуянов заворчал:

– Надюха. Не создавай аварийную обстановку.

Хотя сам не за дорогой следит, а вылупился на юную деву. Та несется по тротуару – без зонта, совершенно мокрое белое платье соблазнительно облепило фигуру, мокрые светлые волосы развеваются.

– Хочешь подвезти? – зловещим голосом поинтересовалась Надежда.

– Да ладно. Пусть на автобус бежит, – с заметным сожалением ответствовал журналист. И вдруг спросил: – Ты через телефон платежи умеешь делать?

Надя фыркнула:

– А как я, по-твоему, за квартиру плачу?

– В сберкассе.

– Ох, Димуля! Сейчас даже бабушки – и те освоили терминалы. – Митрофанова достала телефон, спросила: – Тебе денег, что ли, кинуть на мобильник?

– Нет. Тысяча рублей у тебя найдется? Нет, лучше тысяча сто.

Надя как раз отложила себе на новый крем, но (ради Димочки!) баловством пожертвовала безоговорочно. Уверенно кивнула:

– Для тебя – хоть миллион. Куда перевести?

– На Яндекс-кошелек. Вот номер, – вытащил из нагрудного кармана бумажку.

– А кому это? – Надя вошла в онлайн-банк.

– Расследование веду. Потом, может, еще понадобится заявление в полицию написать.

Она вбила сумму.

– Какое назначение платежа?

– Благотворительный взнос. На лечение Горелова Юры.

– Ничего себе! – Надя взглянула возмущенно. – Мошенники на больных детях наживаются?

– Похоже, что да, – мрачно отозвался он.

– А это не опасно? Для тебя, я имею в виду?

– Надюшка, не волнуйся. Обычная острая тема. Тысячная, наверно, в моей жизни.

Подробности Митрофанова выпытывать не стала. Знала, что без толку. Перевела деньги, сообщила Полуянову:

– Копию чека я тебе на электронную почту переслала.

– Ты мой верный друг! – он на секунду оторвался от руля, чмокнул ее в щеку.

Гроза чуть сбавила накал. Взъерошенная стихией Москва осталась позади. Теперь они мчались по Новой Риге.

– Суббота, а дорога почти пустая, – с удовольствием отметила Надя.

– На Новой Риге пробок вообще не бывает. Твой отец грамотно место для дома выбрал.

– Какой он мне отец? – пожала плечами девушка.

– Что значит «какой»? Не просто отец, а любимый папочка – раз такое наследство оставил. Знаешь, сколько твой домик стоит?

– Понятия не имею.

– А я посмотрел на риелторских сайтах – под миллион долларов.

– Да ладно!

– Из-за земли в основном. Тут сотки золотые, а у тебя их целых двадцать, да с лесом.

– У нас.

– Нет. У тебя. Наследство – твое личное имущество. И при разводе не делится.

– Ну, мы еще и не поженились, – она отвернулась к окну.

Подразумевалось давно: они станут супругами. Обязательно. Соли вместе съели не один пуд и даже совместную собственность завели – общую, на двоих, четырехкомнатную квартиру. Но до ЗАГСа до сих пор не добрались. Дима не звал. Надя мечтала, но плести интриги или «принудительно беременеть» не хотела.

А просто капать Диме на мозг – совсем бесполезно. Он каждый раз – едва больная тема хотя бы краешком всплывает – переводит разговор на другое. Вот и сейчас тоже. Приосанился гордо:

– Я великий гонщик! Уже домчался – невзирая на экстремальные погодные условия. Через километр съезд. Чудо-местечко, зацени! Лес кругом сосновый! Теннисные корты! Супермаркет!

Они съехали с трассы на симпатичную, будто в рекламе страховой компании, дорогу. Справа и слева – пряничные, мечта офисного планктона, дома. Два этажа, участок, посадки, иномарка у входа.

– У нас тоже вид на дорогу? – насторожилась Митрофанова.

– Ох, Надежда! Вы бы хоть с кадастровым планом ознакомились, прежде чем во владение собственностью вступать, – упрекнул Полуянов.

И свернул на грунтовку. Слева синело озеро. Справа березовая роща отдавалась остаткам дождя. Метров через пятьсот их встретил указатель: «Васильково».

– Оно, оно! – обрадовалась Надя.

И подскочила к потолку – Дима не заметил под лужами лежачего полицейского.

– Негодяи! Хоть бы знак поставили! – заворчал журналист.

И покатил вдвое медленнее.

Митрофанова жадно глядела по сторонам. Она почему-то представляла классическое дачное местечко: деревянные домики, огороды, цветы, детвора на велосипедах. Но Васильково оказалось каким-то гибридом коттеджного поселка и чахлой деревеньки. То павой выступит вычурный, с витражными окнами, коттедж. И сразу рядом с ним – чахлая изба из черных бревен. Ну, и масса промежуточных вариантов: двухэтажные домики из скучной серой вагонки, солнечно-желтые избушки под старину, барак с новенькой пристройкой…

– А это что? – Надя показала на огромный, возвышающийся над всей деревней домище.

– О-о, это местная достопримечательность. Сейчас специально мимо проеду.

– Откуда ты знаешь про достопримечательности моего Васильково? – подозрительно спросила она.

– Так родная газета писала, – улыбнулся Дима. – Я специально в архиве нашел. Там еще заголовок такой мощный… «Дворец для черного короля».

Полуянов повернул, и девушка ахнула.

Действительно, прямо перед ними возвышался огромный, очень безвкусный за́мок. Площадь – пара тысяч метров, не меньше. Четыре этажа. Арочные окна. Под крышей – бойницы.

Но на этом величие и заканчивалось. Стекол в окнах не было. Забор из рабицы рухнул. Во дворе – груда хлама, какие-то ящики, гнилые матрасы, размокшие пакеты с цементом. Стены исписаны граффити.