— Нас было восемь человек, — начала рассказывать она, не глядя на меня. — Мы назывались группой «СНЕГ». Точнее, сначала был «СНЕГОВИК». Название придумала Катя, объединив в нужном порядке первые буквы наших имен. Восемь человек: Сергей, Настя, Елизавета, Глеб, Олег, Виктор, Ирина, Катя. Это была шутка, но название прижилось. Со временем для удобства мы сократили его до четырех букв, получилась просто группа «Снег». Наша работа шла на стыке нескольких магических направлений. Главными стали шаманизм в изложении Карлоса Кастанеды и магия хаоса. Цель нашей работы определили предельно просто: исследование мироздания, а также сути и возможностей человека. А уж что нам это могло принести практически, мы решили выяснить по ходу дела.

Некоторое время девушка молча ела, я терпеливо ждал. Наконец она продолжила — говорила все так же тихо, не поднимая глаз.

— Ко времени образования группы, а это примерно девяносто седьмой год, многие из нас уже были не новичками в мире магии. Ирина оказалась замечательной сновидящей. Лиза — прирожденным сталкером. Катя была сталкером и видящей, Глеб увлекался боевыми искусствами и работой с энергетикой. Олег пробовал себя на почве астрологии. Виктор неплохо сновидел. Ну а Сергей был самым настоящим нагвалем.

— Кем? — переспросил я.

— Нагвалем, — повторила Настя. — Так называют лидера группы магов. Он отличается от обычных людей энергетикой, это позволяет ему напрямую общаться с Джарой.

— А кем была ты? — спросил я, заметив, что моя новая знакомая ничего не сказала о себе.

— Сновидящей. Конфигурация нашей группы не соответствовала тому, что описывал Кастанеда. Но группа сложилась сама собой, естественно. И мы считали, что так оно и должно быть.

Я хотел спросить, кто такой Кастанеда, но не стал — просто не хотел прерывать рассказ.

— Сначала у нас все шло довольно неплохо, — продолжила она. — Мы легко достигали того, на что у других уходили годы. Например, нашим сновидящим легко удавалось встречаться в сновидении. А Сергей и Лиза так играли с реальностью, что я от их демонстраций порой просто теряла сознание. При этом наработки и находки каждого становились достоянием всей группы: сновидящие учили сталкеров сновидениям, сталкеры натаскивали остальных в сталкинге.

— А что такое сталкинг? — не утерпел я.

— Сталкинг — это искусство общения с окружающим миром, — ответила Настя. — Манипуляция людьми, вещами, событиями. На высших уровнях искусство сновидения и сталкинг сливаются, давая потрясающий контроль над реальностью. Строго говоря, реальность как таковая перестает существовать — ты сам становишься ее творцом. Можешь создавать тот мир, который тебе нужен.

— Это уже слишком, — усмехнулся я. — Как можно создать мир?

— Это сложно, — согласилась Настя. — Но можно. Какого цвета эта тарелка? — Девушка кивком указала на блюдо с рыбой.

— Белая, — ответил я. — А что?

— Ты уверен? — спросила она, все так же не поднимая глаз и продолжая есть.

Я снова взглянул на блюдо — и почувствовал озноб. Оно было коричневым. Волосы на голове зашевелились — я посмотрел на Настю и встретился с ее взглядом.

— Она не белая. Глиняная, обожженная. Покрытая глазурью. Если не веришь, можешь пощупать.

Я недоверчиво протянул руку, ощупал блюдо — или тарелку, как назвала Настя. И мне стало еще хуже.

— Но как это может быть? — спросил я, проведя пальцем по гладкой поверхности блюда. — Это галлюцинация?

— Можно сказать и так, — согласилась Настя. — Но тогда галлюцинацией надо признать все, что мы видим вокруг.

Я молчал, пытаясь понять, что произошло. Ничего не получалось. Еще минуту назад тарелка была белой. А теперь она стала коричневой.

— Мы просто привыкли воспринимать этот мир определенным образом, — продолжила Настя, почувствовав мое смятение. — Но если разрушить эту привычку, все становится возможным. Видел фильм «Матрица»? Ложки не существует.

Я вспомнил — да, был такой фильм. Там мальчик взглядом гнул ложку. При этом сказал, что ложку согнуть нельзя. А затем добавил: «Ложки не существует».

— Но ведь то фантастика? — возразил я. — Там люди спали в неких капсулах, а мир, который они считали реальным, им просто внушался. То есть был набором компьютерных кодов. Но мы ведь не спим.

— «Матрица» — это фантастика, — согласилась Настя и отодвинула от себя тарелку. Потом встала и подошла к мойке — помыть руки. — Но фантастика очень часто отражает реальность. Конечно, мы не спим ни в каких капсулах. Но то, что мир нам дается в ощущениях, факт. — Она вытерла руки полотенцем и снова села за стол. — Хорошая рыба. Вкусная.

— Спасибо… — сказал я, почти не обратив внимания на последние слова — как раз рыба меня сейчас интересовала меньше всего. — Но ведь эта тарелка существует? — Я указал на блюдо. — И она была белая, я это хорошо знаю. Теперь она другая. Как это может быть?

— Представь, что все, что тебя окружает — сон, — ответила Настя, по обыкновению не глядя на меня. — А во сне возможно все.

— Но ведь это не сон? — не согласился я.

— Между сном и реальностью нет большой разницы. Есть некоторое отличие в качестве, в энергиях. Но не более того. И при некотором опыте реальностью можно манипулировать точно так же, как и сном. Сережа называл окружающий нас мир «Иллюзионом» — говорил, что он гораздо более пластичен, чем мы думаем. Если ты допускаешь такую возможность, то можешь выяснить, какие законы им управляют. А выяснив это, сумеешь не только выйти из-под их власти, но и использовать в своих целях. Уже не мир управляет тобой — ты миром. Лет пять назад, когда мы добрались до этого уровня, у нас разгорелся нешуточный спор — о том, что можно, а чего нельзя. Сергей говорил, что вмешательство в мир, его изменение возможны лишь тогда, когда на то имеется прямое указание Силы. Виктор же утверждал, что мы сами боги, что каждый из нас хозяин своего сна, своей реальности. А значит, не существует вообще никаких ограничений. «Мораль — прибежище слабых», — сказал он тогда. Именно с этого и начались все дрязги. Сергей запрещал ломать мир, перестраивать его под себя. Виктор с ним не соглашался, говорил, что ограничения, которые мы на себя накладываем, есть ограничения разума. Что они целиком искусственны и мешают идти дальше. В конце концов все это закончилось развалом группы. Теперь каждый из нас сам за себя. Точнее, — Настя сделала паузу, — те, кому удалось выжить.

Некоторое время мы молча пили чай. Но мне не нравилось молчание, поэтому я снова предпочел его нарушить.

— Ты говорила, что ты теперь простая смертная. Мне кажется, ты лукавила. Простые смертные не могут менять тарелки.

Настя улыбнулась. Это была та самая улыбка ангела, о которой говорил Сергей. Удивительная улыбка.

— Все это не то, Андрей. Ты этого просто не чувствуешь. Я пустая, за моей спиной ничего нет. Раньше за моей спиной была Джара. Я чувствовала себя наконечником копья, была проводником силы, ее инструментом. Теперь этого нет. Все мои нынешние умения — это уровень банального колдовства. Пусть даже не банального — это следствие знания каких-то законов мироздания, его механизмов. И не более того. Джара покинула меня, я ей больше не нужна. И все мои попытки вернуть ее, приманить снова ничего не дают. Я кричу — а меня не слышат. Я осталась одна.