Я задумчиво бросила кости, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию.

31+12+20.

«Разве то, что человек может узнать, — именно то, что он должен узнать? Не будьте чрезмерно любопытным».

Очень своевременный совет!

В этот момент раздался звонок в дверь. Кого это ко мне несет?

Недолго думая, я взяла с полки пистолет, взвела курок и пошла открывать незваным гостям.

На пороге стояли молодой человек лет двадцати — двадцати двух, лицо его показалось мне знакомым, и девушка примерно того же возраста.

— Здрасьте! Это вы — Татьяна Иванова?

— Ну да. А вы кто будете и зачем пожаловали?

— Мы от Светлова. Можно войти? — тяжело дыша, как после бега, спросил парень.

— Заходите, — немного удивленно кивнула я.

— Моя фамилия Кузнецов, а это Лена Бессонова. Мы…

— Из «Брейн-ринга»? Из команды Влада? Вот вы-то мне и нужны, — довольно невежливо, но радостно перебила я. — А где сам Светлов?

— Он только что выбросился из окна, — ответила за Кузнецова девушка.

Эти слова — «выбросился из окна» — произвели эффект удара молнии. Я резко отпрянула к стене и едва не выронила пистолет.

— Как это случилось?

— Мы сдавали зачет в универе, — начал рассказывать Кузнецов, — Светлов с самого начала был какой-то не такой… пришел уже к самому концу. Он пошел сдавать предпоследним…

— Последним был Костя, — вставила Лена.

— Да, последним должен был сдавать я… Я задремал в углу, пока они там говорили со Смирнитским…

— С кем?!

— Смирнитским Яковом Абрамовичем, — несколько озадаченно отвечал Кузнецов, — наш преподаватель высшей математики. А что?

— Вы знаете, кто его племянник?

— Нет, а кто?

— Ваш покровитель Лейсман. Он мне сам это сегодня сказал, Лейсман то есть. Даже не знаю, что и думать. Ладно, и что дальше?

— А что дальше? У Светлова приключилось нечто вроде припадка, он разбил окно и выпрыгнул.

— И что ты обо всем этом думаешь? — спросила я.

Кузнецов покачал головой и, сев в прихожей на корточки, уставился в зеркало напротив, словно пытаясь найти там ответы на мучающие его вопросы.

— Вообще-то мы отвезли его в реанимацию, — наконец сказал он совершенно безотносительно к моему вопросу, но эти слова подействовали куда сильней, чем любой из возможных вариантов непосредственного ответа.

— Так он жив?! — воскликнула я.

— Черепно-мозговая травма, состояние тяжелое, но не смертельное, — сказала Бессонова. — И еще перелом руки. Левой. А вы не желаете навестить его?

— Кого?.. Светлова?

— Вишневского, — цинично пошутил Кузнецов, обдав меня нервно-паралитическим перегаром. — И вообще, почему вы не интересуетесь, как мы нашли вашу квартиру?

— Я не самый богом забытый человечишка в этом городе. Найти меня несложно.

— И все-таки поинтересуйтесь, — хмуро сказал Кузнецов.

— Интересуюсь. Ну?

— Я позвонил бабушке Светлова, чтобы предупредить, что ее внук в реанимационном отделении 2-й горбольницы. Когда она меня узнала, то тут же попросила приехать и передала записку. После этого мы поехали к вам.

— Где эта записка? — нетерпеливо спросила я.

— Вот она, — Кузнецов вынул из кармана вчетверо сложенный листок.

«Косте Кузнецову, Лене Бессоновой, Дементьеву, Романовскому, Косте Казакову.

Я не сошел с ума. Я и сейчас более в здравом уме, чем те, кто хочет убить вас. Светлячки догорают. Лейсман и Анкутдинов сворачивают проект, и навсегда, навсегда мы будем молчать. Они уже убили Вишневского. Они собираются убить вас, берегитесь! Ваше счастье, что вы — никто — ничего — не знаете. Укройтесь, ради бога, спрячьтесь, никто не должен знать и слышать. Вы… А Владу один миг дал то, чего я хотел и к чему стремился всю жизнь. Найдите детектива Татьяну Иванову, она хотя ничего и не соображает, но только не ОБНОН и угрозыск!

Лучше пусть она, потому что и Влад хотел ее, перед тем как умер. А я кончен навсегда, и как это глупо, когда нервы тлеют, как умирающий трут, а глаза в зеркале напротив говорят, что ты уже мертв. Ворота ада отверзнуты, и гореть мне там вечно…

Правда, я забавно написал? Не умирайте, как Вишневский и я. Светлов».

— Типичная паранойя, — сказала я, — ваш Светлов никогда не страдал нервными расстройствами?

— Нет, вы не понимаете!.. — рявкнул Кузнецов. — Нам нужно спасти Светлова, а вы разыгрываете из себя диагноста.

— Одни психопаты и наркоманы, — нервно сказала я, надевая плащ. — Ну, поехали, где там ваш Светлов?

В этот момент Кузнецов повернулся ко мне спиной, и я ясно различила в его коротко остриженных волосах седые пряди.

— Он может прийти в себя, — сказала Бессонова. — И когда он откроет глаза, он должен увидеть нас.

— Одни психопаты! — повторила я и с силой захлопнула дверь квартиры.

* * *

— Очень странный человек ваш Светлов, — говорила я, злобно выворачивая руль с целью обогнуть очередную пробку. — Он всегда такой?

— Нормальный, — пожал плечами Кузнецов и недовольно отвернулся: вопрос был явно ему не по душе.

— А как насчет этой записки с ярко выраженной манией преследования и неврастенической концовочкой в стиле дешевых голливудских «ужастиков»? Это самое невинное, что я могу ему инкриминировать.

— Он не стал бы писать такой записки просто так.

— А почему он не предупредил вас непосредственно? Он же видел вас… Да, да, видел на зачете.

— А хрен его знает, — честно ответил Кузнецов. — По крайней мере, я знаю одно: просто так из окна не выпрыгивают. Он же хотел покончить с собой.

— Суицидальный синдром, — ответила я. — У Светлова явно не все дома.

— У него с детства не все дома, — вмешалась Бессонова, — особенно когда он в пятнадцать лет выиграл международную олимпиаду по химии.

— По химии? — переспросила я. — Ну ладно, допустим, Светлов говорил правду. Допустим, что Лейсман… насчет Анкутдинова я сильно сомневаюсь… Лейсман замыслил устранить вас всех, как я полагаю, по принципу принадлежности к команде-чемпиону «Брейн-ринга». Тогда вопрос: Костенька, родной, у тебя давно волосы седеют?

Кузнецов вздрогнул и повернул ко мне озадаченное и хмурое лицо.

— У Влада Вишневского, который умер сегодня утром, вся голова была белая, — будто ненароком добавила я.

Кузнецов посмотрел исподлобья — коротко, холодно, недобро — и вдруг широко улыбнулся, блеснув в полумраке салона великолепными белыми зубами.