Она нащупала локоть Павла и медленно провела пальцами по его напрягшемуся бицепсу.

– Или чего покрепче? – промурлыкала старуха. – У меня есть армянский коньяк. И лимончик в холодильнике. Ты любил в детстве дольку лимона, посыпанную сахаром? Когда я болела, мама мне всегда давала…

Павел повернулся к ней. Его лицо разительно преобразилось, на этот раз на нем блуждало злобное веселье. Он склонился над старухой и свистящим шепотом спросил:

– Долька лимона, говоришь? Да не вопрос. Хочешь, чтобы я тебе вдул, Роза?

Протянув руку к блузке старухи, Павел ущипнул ее за грудь. – Признайся, хочешь.

Роза вздрогнула, охнув. Дрожащей рукой нащупала его ладонь и сунула ее себе в промежность.

– У меня… так давно… – задыхаясь, проговорила она. – …не было… мужчины… мой муж… ох!

Спотыкаясь, она с необыкновенной силой потащила Павла в комнату с диваном и, скинув тапочки, принялась стаскивать с себя платье. Вскоре на пожилой женщине остались лишь черные чулки в крупную клетку и бусы из прозрачного янтаря. Обвисшие груди с темно-коричневыми сосками болтались словно презервативы, наполненные водой, они практически касались ее бледных ног в фиолетовых прожилках. Над пупком, опоясанным сеточкой складок, пестрела выцветшая татуировка в виде бабочки. Из-за рыхлой кожи и глубоких морщин она выглядела так, будто во время полета случайно попала под струю дихлофоса. Сквозь сетку чулок просвечивали искривленные пальцы ног, ногти которых были покрыты серебристым лаком. По дрябло-морщинистому телу Розы пробегала жаркая дрожь. Роза плотоядно облизнула губы и плюхнулась на диван, призывно раскрыв объятия.

Между тем Павел лишь снял с себя влажную от пота рубашку. Кинув ее на стол, он шагнул к старухе, которую буквально трясло от распиравшего возбуждения.

– Ты где, Павлик? Иди ко мне, – проворковала она, крутя по сторонам своей черепашьей головой. Жидкие апельсиновые волосы колыхались, как водоросли на дне мутного пруда. – Мой розовый бутончик еще сохранил для тебя живительную влагу.

Павел присел на краешек засаленного дивана, и тот послушно скрипнул, словно здороваясь.

– Обними меня, Розочка, – тихо попросил мужчина, и старуха, выдохнув, жадно прильнула к нему. Павлу показалось, что к нему прислонился теплый кусок печени, только что разогретый в микроволновке. Вот только руки, как всегда, были холодными, словно вены и сосуды в пальцах смерзлись в кристаллики льда.

– Такой сильный… Такой мужественный, – бубнила она, жадно поглаживая Павла. Ее руки сместились на мускулистые плечи мужчины, затем передвинулись на спину. И тут же отдернулись назад, словно обжегшись.

– Что… что у тебя со спиной?

Узловатые пальцы, подрагивая, с опаской коснулись спины. Подушечки пальцев нащупали шишкообразные рубцы и шрамы, которыми была усеяна вся спина Павла, от шеи до поясницы. Розе показалось, что она трогает застывшую лаву, непробиваемо-черствую, будто камень.

– Наверное, сейчас самое время внести небольшие коррективы в твой рассказ, Розочка, – хрипло произнес Павел. Он легонько толкнул старуху, но этого было достаточно, чтобы она беспомощно опрокинулась на спину, прямо как черепаха. Ее сморщенное, напоминающее печеное яблоко лицо исказилось в страхе:

– О чем ты?!

– Я просто предлагаю тебе свой вариант рассказа, – пояснил Павел с ухмылкой. Он снял с Розы очки, внимательно вглядываясь в мертвые, ничего не видящие глаза.

– Мой рассказ будет более коротким. Жила на свете одна сумасшедшая стерва. И сошлась она как-то с одним богатым шизофреником. У него было хобби – собирать татуировки как с живых, так и с мертвых тел. Если с мертвыми все было ясно, то с живыми было чуток сложнее. Но у богатых есть деньги на любой каприз. Этот псих выкупал куски кожи с понравившимися картинками, понимаешь, Роза? Он покупал «живые» тату, и его плата начиналась от бутылки водки спившимся забулдыгам и заканчивалась тысячами баксов, которые он предлагал вполне обеспеченным людям… И вот как-то раз эта стерва заявляет, мол, когда-то у нее был молодой любовник, и вытатуированная на его спине женщина уж очень похожа на нее. Якобы у этого парня была любимая девушка и потом она умерла. И что ты думаешь, Роза? Этот шизик как с цепи сорвался, так он захотел найти этого человека. В конце концов он отыскал его и предложил сделку. Но парень с тату на спине отказался. Целостность и красота его спины оказались для него важнее, чем пара тысяч долларов. Тогда решили действовать радикальным методом. Нет, парню не стали рубить руки и ноги, как в твоем «шедевре». Его просто вывезли ночью в лес, избили и срезали кожу с татуировкой, а самого, еще живого, скинули в речку, словно мешок с дерьмом. Псих обработал срезанный кусок кожи, как таксидермист шкуру животного, и поместил его в красивую рамку с позолотой. Этот «подарок» очень понравился стерве… Уроды, которые выкроили со спины парня тату, думали, что он утонул. Они бы сильно удивились, если бы узнали, что бедняга выжил. И в один прекрасный день он решил вернуть свою часть тела. Часть тела, которую забрали у него много лет назад.

Павел склонился над побелевшей как мел Розой. На его искаженном от ярости лице жирными каплями блестел пот, глаза источали такую испепеляющую ненависть, что, казалось, взглядом можно было резать сталь.

– Ну как, сходится дебет с кредетом, старая калоша? Рассказать, ху из ху в этой печальной повести? – прошипел он.

– Паша…

– Не называй меня Пашей, блевотина, – скорчил физиономию Павел. Он хлестко ударил старуху по щеке, и та вскрикнула от боли.

– Я все-таки напомню тебе. Ты – та самая сука, – процедил он. – Анжела, е…ся в кружечку, что называется. Придумала же себе псевдоним. Жаль, ты не можешь взглянуть на себя в зеркало. Тебе больше подходит какая-нибудь Параша Филимоновна, а не Анжела. Коллекционер тату – тот дохлый хрен, что сейчас разлагается в твоей спальне. Как там его, Олег? А парень, который пришел за своим, – я. Дошло до твоих куриных мозгов? Узнала меня, наконец? Через двадцать лет? Кстати, с моим возрастом ты ошиблась намного больше, чем на год. Мне уже давно не тридцать семь.

Он с силой сжал сморщенные соски старухи, и она завизжала. Из потухших глаз хлынули слезы.

– Все-таки бог есть на свете, – удовлетворенно кивнул Павел. Он сунул руку в карман, выудив небольшой скальпель в пластиковом чехле. – Ты что, думала до старости прожить в шоколаде? Хрена с два. Твой мужик разорился, и его свалил паралич. А ты ослепла и превратилась в размалеванное огородное пугало. И все, что тебе осталось, заказывать рамки для дешевых каляк-маляк и отсасывать незнакомцам в лифтах. Кстати, где моя татуировка? Небось там, в запертой комнате?

Роза торопливо кивнула. Павел буквально засиял, как начищенная монета.

– Я так и думал.

– Пожалуйста, Павел, – захныкала она.

– Я кое-что приготовил для тебя, чучело, – сказал он, вынимая скальпель из чехла. Он придирчиво оглядел сверкающее в свете люстры лезвие, сдул с него едва заметную ворсинку. – Я ведь скульптор. После того как я пришел в себя, я изготовил из гипса твою голову. Точь-в-точь, с прической, глазами, ртом… Причем в натуральный размер. Осталось теперь оживить ее. Правда, с тех пор ты немного пообтрепалась, но думаю, кожа сядет нормально.