Сразу же Сергей столкнулся с очень большой проблемой: русский язык пастуха был предельно ограничен. Они пили чай и пытались объясниться жестами. Сергей пытался показать, что самолёт сломан, сам он был нездоров, его товарищи ушли, а ему пришлось остаться. Пастух, которого звали Тевлянто (это Сергей понял), пил чай, улыбался и всё твердил: «Харасё».

В какой-то момент Сергей уловил в низине движение – стадо оленей, около тысячи голов, двигалось через тундру. Чуть поодаль от стада виднелась небольшая группа оленей и людей, возле них лежали вьюки и шкуры. Тевлянто встал и начал махать руками. От группы отделилась какая-то точка и направилась к ним. Через полчаса Сергей уже мог различить упряжку оленей, за которой тащилось какое-то диковинное сооружение – что-то вроде волокуши.

Сооружение сопровождали два молодых парня, почти мальчики.

Они остановились под склоном: видимо, не хотели рисковать оленями и волокушей среди камней.

Тевлянто снова замахал руками, пытаясь объяснить Слепцову, что ему надо взять свои вещи и идти вниз. Сергей послушался. Расставаясь с самолётом, он испытывал настоящую горечь: в течение месяца этот самолёт был его домом, и этот дом ему вряд ли суждено когда-нибудь вновь увидеть.

Через три дня молодые пастухи привезли его в аэропорт перегонного полка в посёлке Черский. Выяснилось, что все поисковые полёты проходили вдоль побережья Чукотского моря – в трёхстах километрах севернее их маршрута. Последние передачи с борта бомбардировщика были весьма неразборчивы, и потому командование и аэродромные службы пришли к выводу, что В-25 следует традиционным маршрутом.

Командир и штурман так никогда и не были найдены.

Транспортный самолёт Г-2 с грузом американской тушёнки готовился к вылету по маршруту посёлок Уэлькаль – посёлок Сеймчан. Надо сказать, что этот транспортник – гражданская версия тяжёлого бомбардировщика ТБ-3 – изрядно устарел ещё до войны. Потому значительная часть этих машин была переделана в транспортные самолёты и задействована на значительном удалении от линии фронта – в частности, некоторая доля этих машин обслуживала трассу перегона Аляска – Сибирь. На самолётах «АлСиба» в сражающийся Советский Союз поступали также продукты питания, медикаменты и некоторые малогабаритные, но исключительно ценные виды сырья. Но упомянутый борт вёз с собой только один вид груза – тушёнку для персонала аэропорта «Сеймчан». Экипаж самолёта насчитывал три человека – командир Алексей Чепурных, бортмеханик Тельман Гусейнов и штурман Александр Кухонин. Накануне экипаж праздновал день рождения одного из приятелей и поэтому находился в слегка «перегруженном» состоянии.

Г-2, или, иначе, АНТ-6, один из крупнейших самолётов, работавших на трассе «АлСиб», на первый взгляд был хорошо приспособлен к суровым арктическим условиям. Недаром пять этих машин, специально оснащённых для арктических условий, активно использовались в первых арктических исследованиях: именно они высаживали на Северный полюс группу под руководством Папанина, один из самолётов АНТ-6 был модифицирован для рекордного перелёта Леваневского. Заметным плюсом Г-2 была его большая грузоподъёмность – около одиннадцати тонн.

Самолёт взлетел и взял курс на Сеймчан.

Через два часа после начала полёта Г-2 попал в полосу сплошной облачности.

Посовещавшись, экипаж принял решение проложить маршрут через горный хребет, вместо того чтобы облетать район облачности по северной или южной дуге.

Включение антиобледенительных приборов не привело ни к каким результатам. В довершение ко всему лёд оборвал радиоантенну, и самолёт оказался без связи с аэропортами по пути следования.

– Ближайшие площадки – Марково, Щербаково, Верхнее Пенжино и Кедон, – рассуждал командир. – До каждой не меньше пятисот километров. Марково, пожалуй, поближе, но там погода начала портиться раньше, и сейчас она уже, наверное, совсем ни к чёрту. Надо искать площадку, садиться.

Внизу торчали остроконечные горы Колымско-Анадырского водораздела, и выбрать точку, более-менее подходящую для вынужденной посадки, было весьма и весьма проблематично. Кроме того, командир Чепурных понимал, что на этой точке самолёт будет находиться как минимум два дня – пока погода не улучшится. Потому в соседстве было желательно иметь какой-нибудь участок лесной растительности. Два мотора аэроплана уже работали с перебоями, когда под крылом Г-2 показалась длинная мохнатая полоса речной поймы.

Здесь надо заметить, что в тридцатые-сороковые годы понятие «вынужденная посадка» отнюдь не являлось синонимом слова «катастрофа». Самолёты зимой были снабжены лыжами, посадочной полосой для них служило любое большое озеро или отрезок речного русла. В случае обнаружения какой-нибудь неполадки, мелкой поломки или просто сплошного фронта непогоды самолёты садились прямо по маршруту следования и их экипажи тем или иным способом улаживали неприятности. Очень подробно об этом написано в замечательном романе Вениамина Каверина «Два капитана». Так что командир Чепурных дважды прошёл над руслом реки, вдоль которого тянулась длинная лента пойменной тайги, оценил направление ветра, состояние снегового покрова, и через пять минут Г-2 загрохотал лыжами по твёрдым застругам.

На этот раз вынужденная посадка обернулась серьёзными неприятностями. Под снежным покровом притаилось несколько крупных валунов, одна из стоек шасси самолёта подломилась, машина развернулась, рухнула набок, вспахивая снег концом одной из плоскостей, да так и застыла.

Экипаж с руганью посыпался в снег.

– Да, залипли мы тут, – высказался по сути дела Чепурных. – И ведь хрен кто найдёт нас тута – только случайно. Последний раз с землёй связывались, когда Марково пролетали.

– Щас-то мы где? – резонно спросил Гусейнов.

– Как где? – изумился Чепурных. – Я же сказал – в двух часах от Марково.

– Хорошо хоть, тушёнку везём, – встрял рассудительный Кухонин. – С голоду не сдохнем.

– Или сдохнем, но не сразу, – изобразил не свойственный ему пессимизм Чепурных.

– Или нас расстреляют за хищение социалистической собственности в военное время, – заметил осторожный Гусейнов.

– Для того чтобы потом расстреляли, надо сперва выжить, – логично заметил Кухонин.

– Мы здесь что – дохнуть собрались? – изумился Чепурных.

– А что, нет? – спросил Гусейнов.

И все трое захохотали.

На первый взгляд ситуация к веселью совершенно не располагала. Их было трое в полутысяче километров от ближайшего населённого пункта, в районе, не посещаемом оленеводами, и далеко-далеко от точки последней связи. В их активе были: две тысячи килограммов свиной тушёнки, несколько больших полотен брезента, два примуса, спальные мешки, два пистолета ТТ, старая винтовка «Маннлихер» времён Первой мировой войны и к ней тридцать патронов, две тонны авиационного бензина и всякая мелкая всячина, которая со временем поселяется в любом крупном транспортном средстве, – от кружек и ложек до тайных заначек чая и сахара.