Сама заняла позицию в центре длинного коридора. Так, чтобы видеть окно зала и поворот на кухню одновременно. Квартира выморожена напрочь, но в бронекостюме этого не чувствуешь. — У них новая тактика.

Батареи скоро полопаются…

Да какая разница?

Людей здесь не осталось.

— Пиксель, доложи обстановку, — приказал сержант.

— Я доложу, — встрял Дозер. — Мы подчистили балконы и карнизы со стороны двора. Они там налипли, как пчелы на мед.

— Крыша? — уточнил Хиро.

— Чисто, — сообщил Пиксель. — Я просветил тепловизором, на чердаке их не осталось.

— Повисите там, — голос сержанта подернулся статикой. — Вдруг вторая волна.

Случился прорыв.

Наоки понимала это хорошо.

Время от времени переверты обрушивались на какой-нибудь город, начинали инициировать всех подряд. Ну, как всех. Кого-то пожирали, они ведь хищники. Рациональные, гады. Вербовали тех, кто помоложе да покрепче. В зараженных городах самые низкие шансы на выживание у стариков, жиртрестов, инвалидов. Маленькие дети гибнут, подростки выживают. Это гребаный геноцид. Кто кого. Один биологический вид вытесняет другой. Хуже всего, насколько успела понять Наоки, дела обстоят в миролюбивых европейских странах. Варшавский договор трещит по швам, но помощь от Союза они получают. Неплохо обстоят дела у тех, кто примкнул к Японскому протекторату. Остальные превратились в звериные питомники.

Как и третий мир.

Половина Индии под пятой пришлых тварей. Часть Африки уже не спасти. В Южной Америке вторжения сметают одну банановую республику за другой.

Тенденции очевидны.

Людей отправляют на свалку истории.

И вот — прорыв в Хабаровске.

Передовые отряды рыщут по Шанхаю. Частный сектор обращать легче всего. Жители высоток могут оснастить окна решетками и сигнализацией, укрыться за бронированными дверьми. Некоторые даже стены укрепляют, подают документы на серьезную перепланировку. У тех, кто побогаче, стоят пуленепробиваемые стекла. А еще, как слышала Наоки, в городе объявились наемники какого-то профсоюза…

Вторую волну никогда не ждешь.

А она приходит.

Снаружи — выстрелы, рев, шорох осыпающейся штукатурки. Последний звук сливается с завыванием ветра.

— Лезут! — крикнул Тадао.

Наоки сменила магазин «аша».

Заметила слева движение.

Повернулась на девять часов и всадила три одиночных в белого волка, попытавшегося прыгнуть на стену из кухни. Оборотня отбросило на многострадальную дверь ванной. Переверт сполз к своему остывающему приятелю, оставляя на белом прямоугольнике красную полосу. Приятеля Коля успел завалить до прихода Наоки.

Герасимов начал стрелять.

Наоки подняла голову — тепловизор высветил крупный звериный силуэт в комнате третьего этажа.

Поднять ствол и прошить перекрытие очередью из бронебойных пуль. Проницаемость железобетона для такого боеприпаса достигает тридцати семи сантиметров. Наоки применяла это знание редко, но сейчас — самое время. Вторая волна вполне может смести их группу.

Тварь за перекрытием дернулась несколько раз и затихла.

С потолка посыпалась пыль.

Наоки вернулась к исходному сектору обстрела. Вовремя, потому что за подоконником гостиной нарисовалась тигриная пасть. Кхан вцепился когтями в дерево и начал втягивать себя внутрь. Первая пуля перебила оборотню лапу, вторая разворотила грудь. Чудище рухнуло обратно.

Грохот крупнокалиберного пулемета.

Это вступил в игру Пиксель.

— Отступаем, — приказал Сергей.

— Это приказ? — уточнила Катя.

— Да.

— А что там с подкреплением? — спросил Тадж.

— Не будет никакого подкрепления, — процедил Сергей. Шорох статики. — Всех отзывают.

Наоки просканировала сквозь стены площадку. Красно-желтых монстров не видно, можно выдвигаться.

— Коля, прикрой меня.

Она вышла на площадку первой.

Дверь квартиры напротив разлетелась в щепки, и оттуда что-то полезло. Наоки даже не успела рассмотреть — что. Просто выпустила несколько пуль в проем, и чудище издохло.

— Я между подъездами, — сообщил Дозер.

— Хиро, Тадао — на пандус.

Это сержант.

Ночь полнится жуткими звуками. Вой, рычание, пулеметные очереди, вспышки трассирующих пуль.

Коля и Наоки бегут к спасительному проему.

Между катером и подъездом — около двадцати шагов. Наоки вновь активирует экзоскелет, и вьюга размазывается кашей по наглазникам.

Слева — тень.

Бьет очередь, зверя разрывает пополам. Пиксель, только у тебя такой калибр, с благодарностью думает Наоки, вбегая по наклонному пандусу в спасительное нутро «Ротодайна».

Вдогонку — следующая мысль.

Нас вытеснили.

Никакого удержания позиций. Никакой зачистки. Это гребаное, мать его, бегство. Организованное отступление, как сказало бы высокое и мудрое начальство.

Когда винтокрыл набирал высоту, она увидела полчища серых теней.

Переверты мчались по пустырю.

Сегодня они победили.

Тейн

Наоки проснулась ближе к полудню.

Метель закончилась. Небо все еще было серым, сквозь жалюзи просачивался мертвенный свет города.

Хотелось есть.

И кофе.

После рейда она так и не успела перекусить. Усталость взяла своё. Вернувшись домой, Наоки первым делом избавилась от бронекостюма, сходила в туалет и завалилась в постель. Уже из-под одеяла отдала приказ повысить температуру. Климатическая система ожила, наращивая столбик.

— Вам звонили, — бесстрастно сообщил компьютер.

— Позже, — буркнула Наоки, проваливаясь в уютное ничто.

Сон без сновидений.

Никаких будильников.

В полдень она проснулась сама. Зевнула, сладко потянулась, поправила сползшее одеяло. Почему-то вспомнилось детство — время, когда одеяла поправлялись нежными материнскими руками. Наоки очень рано потеряла родителей — их заменил старший брат. Когда девочка подросла, то узнала правду. Папа с мамой работали в какой-то секретной лаборатории, там случилась утечка… чего-то, что нельзя называть. Брата и сестру определили в коммерческую семью. Это вроде частного детского сада, только количество малышей не должно превышать пяти. Там они и выросли. Когда Мичи достиг совершеннолетия, то смог получить доступ к отцовским счетам, перевести на свое имя правительственную компенсацию и другие накопления, оформить опеку над сестрой. После этого они жили вдвоем. Самые счастливые деньки для Наоки, лучше не придумаешь.

Брат был кем-то вроде шамана. Умел колдовать, а однажды расправился с пардусом, который вломился в таунхаус через мансардный этаж. Наоки понимала, что аренда таунхауса в Японии — дорогое удовольствие. Откуда братишка доставал деньги — загадка. Мичи порой исчезал из ее жизни на несколько дней или недель, затем появлялся. Усталый, весь какой-то измотанный. Отсыпался, много гулял. И жизнь возвращалась в привычное русло. Кем бы ни работал Мичи, зарплату он получал в неподписанных бумажных конвертах. Архаичный способ. Тем более, что весь протекторат переходил на электронные расчеты. На любые вопросы, касающиеся работы, Мичи отвечал уклончиво. Или переводил разговор на другие темы.

Уже тогда Наоки понимала, что оборотни представляют угрозу. Их становилось всё больше, по вечерам стало опасно выходить из дома. Они с братом сменили район, перебрались поближе к центру Осаки. А потом власти занялись вопросом вплотную, очистили от тварей пригороды и разделили кварталы на зоны контроля. Патрули МПД стали привычным зрелищем. Когда Наоки исполнилось шестнадцать, она сообщила брату, что подала документы в Академию МПД. Тогда ей казалось, что это правильное решение. Все восхищались штурмовиками. Кроме того, надо же уметь за себя постоять. Мичи грустно улыбнулся и сказал, что он уважает ее выбор. Это всё, что сказал братик в тот вечер. Потом Мичи исчез окончательно. Наоки не виделась с ним уже восемь лет.

Воспоминания утратили былую остроту.

Перестали причинять боль.

Она знала, что у Мичи есть причины так поступать. Но не смогла удержаться от соблазна и пробила брата по полицейским базам. Ожидала любых сюрпризов. Наркоту, несчастный случай, игровую зависимость. Смерть от клыков переверта.

Всё оказалось гораздо хуже.

Мичи исчез.

В реальности Наоки отсутствовали любые упоминания о брате. Никаких следов. Счета, кредитные линии, договора аренды, пересечение границ, расчеты в магазинах… Человек ежедневно оставляет после себя информационный мусор.

Только не Мичи.

Полный ноль.

— Вам звонили, — сказал компьютер. — Трижды.

Наоки вздохнула и направилась в душ.

— Кто?

Домовик был примитивным и маломощным — такими «Горизонт» оснащает все свои номера. Для сотрудников МПД устанавливались специальные протоколы безопасности, но функционал по-прежнему был далек от совершенства.

— С работы. Запустить голосовое сообщение?

— Позже, — отмахнулась Наоки.

Она имела полное право не реагировать на запросы начальства. Рейд отработан, второй раз ее не вызовут. Впереди — полноценные выходные.