Я влезла в машину.

— Оль! Ну как? Завтра пересечемся? — Он сунул свою загорелую мордаху в мое окно.

— Позвони мне. Ладно? — сдалась я.

— Ага! — Он опять белозубо оскалился.

С тем и поехала. Вот счастье-то привалило! А что делать? Звякнула Валюшке. Оказалось — очень удачно, она как раз все свои делишки переделала. Зацепила ее на остановке.

— С пляжа?

— Ага. Валек, ко мне парень какой-то прицепился. Помнишь, за сотик мой заплатил и звонил потом? Вадик, короче, его зовут.

— Ну?

— Ну и все. Прицепился.

— Ты мысль ясно изложить можешь?

— Я изложила.

— Ага. Ну?

— Что «ну»?

— А ты?

— А я и не знаю. Сначала — маньяк, думала. Сейчас смотрю, вроде нет.

— Проблема-то в чем?

Я призадумалась. И правда — в чем? Прицепился и прицепился.

Валюшка головой покачала:

— Дураком ты у меня, Олик, растешь. Мешком из-за угла пуганной. Все нормально, жизнь идет. Нас любят, мы любим. Чего такого? А ты у нас вообще — красавица и умница.

Ну да, причем красавицы и умницы килограммов на пятнадцать больше, чем хотелось бы.

— Не знаю, Валек. Как-то просто так, на пляже привязался какой-то Вадик и теперь домогается.

— А какие тебе сложности нужны? Ты, по-моему, всю жизнь у мужиков интересом пользуешься.

— Да как-то отвыкла я уже от такого внимания.

— Здрасте. — Валюшка почти присвистнула. — А Валерка Сидорчук?

— Так он почти друг детства. Не считается.

— Хорошо, Игорь периодически проявляется, все целуетесь с ним. Правда, по телефону.

— Ну, это мы со студенческой скамьи так прикалываемся!

— Все равно, не отстает же! Вечно куда-то тебя вытянуть пытается. А Анатолий Сергеевич? Романсы тебе посвящает.

— Романтично, конечно, но он гораздо старше меня.

— Олик, ты, ей-богу, капризничаешь. Этот — молодой, этот — старый, этого — давно знаю, этот — на улице пристал. Одичала просто совсем.

— Сама одичала, — обиделась я. Тут мы и приехали.

Мамусик, конечно, уже была дома. Довольная и отмытая.

— У нас сальца кусочек не найдется? — невинно вопросила она.

— Конечно, найдется, — ответила я, так как отвечала за хозяйство. — А тебе зачем?

— Я водки бутылочку купила. Маленькую. В морозилку засунула. Чего-то после баньки захотелось.

Дожили!

— У нас и огурчик малосольный есть.

А вы бы что ответили на моем месте? И дети так удачно на базу уехали…

Был еще вчерашний гуляш. В общем, как-то хорошо все вышло. Мамин «шкалик» проскочил незаметно. Пришлось лезть в тайники и доставать свой — держу на всякий случай. Сгодилось вот…

Вечером позвонил Вадик. Будучи приличным человеком, поинтересовался, как я добралась. Ответила, что все о’кей.

— Завтра часиков в двенадцать созвонимся, — пообещал он.

Я согласилась, хотела обнадежить, что встречи жду с нетерпением, но не стала кривить душой.

Назавтра собирали меня всей семьей. В Валюшкиных запасах нашлись приличные расклешенные брючки (по-моему, это я года три назад их из Шанхая привезла. Мне они великоваты тогда были, а Валюшка просто берегла). И блузочка с золотниками. К этому добавили жемчужные бусы и еще всякой бяки.

Моей неземной красотой Вадик был сражен наотмашь. Он повел меня в итальянский ресторан. Название не помню. Не то «Марио», не то «Маранди». С ним там радостно здоровались. Видать, любимый гость.

Заняли маленький столик — совсем по-европейски. Привычно помалкивали. Ближе к десерту Вадик вежливо спросил:

— Я тут «стрелу» наколотил. Ну, встречу назначил. Деловую. На шесть секунд. Не возражаешь?

— Нет, конечно.

«Стрела» не заставила себя ждать. К нашему столику удивительно незаметно подкрался детина центнера на полтора. С бритой головой, в шортах, боксерской майке, сланцах, с золотой печаткой на толстом пальце и с дорогой борсеткой в руке. И сказал всего-то одно слово:

— Ну?

Я бы возмутилась обращением, но Вадик глазом не дернул, за своей борсеткой потянулся. Впрочем, ему мускулом дергать трудно было — опять рот набил. В борсетке рылся, рылся и вдруг судорожно все проглотил и выдохнул:

— Нету!

Детина терпеливо молчал. Вадик снова перерыл свою сумочку:

— Ну, нету! — и побледнел. Сильно.

— Через два дня. — Наш собеседник был еще менее красноречив, чем Вадик. — В это же время. Здесь.

Почему-то стало совсем не по себе.

Детина удалился. Вадик старался делать вид, что все в порядке. Но ковырял мороженое дрожащими руками. Он заказал мне еще терамису и еще один франчпресс с кофе.

Я спросила:

— Что случилось-то?

Вадик кривляться не стал и признался сразу:

— Диск пропал.

Мне, наверное, и самой надо было догадаться, но пришлось признаться в своей тупости:

— Какой?

Вадик не умничал:

— Да обычный. Мне его в Хабаровске передали, чтоб пацанам привез. Я вроде и привез. В борсетке всю дорогу лежал, а сейчас — нету. Куда делся?

— А на диске что?

— Да документы всякие, договоры. Я сильно не вникал. Ну, компромат, типа. Нашей братве это нужно, а я так — перевез, и все. Меньше знаешь, лучше спишь.

Мы снова помолчали, и так уже о многом переговорили.

— Тебе за детьми пора, — напомнил Вадик. Чем опять же показал себя с положительной стороны. Он рассчитался, и мы вышли. Мне тоже захотелось выглядеть прилично, и я сказала:

— Знаешь, я детей сейчас встречу и быстренько домой отвезу. А ты меня пока в парке подожди. И вспомни, где ты после Хабаровска был? Будем искать.

Сама не знаю, чего это меня на помощь к ближнему потянуло?

Вадик оказался послушным. Поехал в парк. По-честному. А я — на вокзал.

Дети прибыли вовремя, слегка красноватые от неожиданного загара. Кроме своих, пришлось подвозить еще и их друзей, потому что на вокзале я опрометчиво сказала:

— Сколько в машину влезет, столько и отвезу.

Их влезло человек восемь. Бедного Алика затолкали Мишке на колени и усадили обоих на переднее сиденье. Мало того, завидев гаишников, Мишка пригибал голову братца вниз. Без особой, впрочем, нежности, отчего последний визжал, как перепуганный, а выпрямившись, пытался двинуть локтем обидчика. Тот умело уворачивался. Всех остальных это очень веселило.