— Хорошо, — ответила Олливия.

— А вот я, — перебил наш разговор Питер, — сделал наброски обложки для новой книги.

Он протянул папку с рисунками мне через стол.

— Пускай Олливия взглянет. — оборвав его надежду, Питер с грустью посмотрел на меня.

— Когда ты перестанешь быть таким?

— Каким таким?

— Засранцем.

— Ты хотел сказать, сволочью? — уточнил я.

— Ну нельзя так выражаться при дамах, Майкл. — воскликнул Питер.

— Не думаю, что их это удивит. Или может быть от таких выражений ты можешь упасть в обморок? Мягкотелый?

— Надрать бы тебе задницу… — фыркнув, Питер отдал папки Олливии и уставился в окно.

— За что, мне интересно?!

А вот теперь, Питер, ты не только меня раздражаешь. Я уже представил как выбью тебе зубы, которые с треском сыплются из твоего рта на асфальт. Как ты, дохлый глист отмахиваешься от моих кулаков, задыхаясь в своих же кровавых слюнях.

Я вышел из конференц-зала самый последний. Слишком увлёкся соц-сетью, листая ленту и читаю про себя хвалебные отзывы. По пути я замечаю, что Олливия неподвижно сидит на своём месте, сложив руки на коленях. Остановившись за стеклянной стеной, которая разделяет коридор и отдел остросюжетной литературы, я наблюдаю за ней. В профиль очертание её лица напоминают мне мою бывшую жену, с которой я разошёлся не так давно. Задумавшись, я провожу взглядом по её шее, плечам и небольшой груди. Пытаюсь угадать, о чём она думает или какие чувства испытывает. Понимаю, что мне хочется спросить её об этом, но тут вижу Маргарет, что подходит к ней и начинает разговор, поэтому отбрасываю эту мысль прочь. «Да, для Олливии сейчас наступят сложные времена. Ей нужно многому научиться, прежде чем мы сможем работать с ней в унисон. Более того, ей придётся подчиняться мне и учитывать все аспекты моей прежней работы с Маргарет», — думаю я и, издав бесшумный смешок, двигаюсь дальше по коридору, оставляя девушку с последней наедине.

Кабинет Уокера — это очень просторное и светлое место, которое мне нравится, ведь наши вкусы с Барри насчёт интерьера полностью совпадают. — О, Майкл! Заходи! — произносит он, радушно встречая меня.

— Уже, как видишь, — говорю я и, закрыв за собой дверь, сажусь в кресло напротив него.

Барри — крепкий мужчина, но своим характером больше напоминает Кота Леопольда, вечно говорящего: «Давайте жить дружно!» Я знаю его уже давно, успев познакомиться с ним ещё до того, как начал издавать книги в этом издательстве.

— Я думал, что огласить новость будет куда сложней…

— Почему?

— Олливия не так проста, как кажется, — произнеся это, он задумчиво смотрит в окно.

Выдержав небольшую паузу, я довольно сухо сообщаю:

— Если бы я не был так уверен в Маргарет, то не настаивал бы на её кандидатуре.

И, встав на ноги, направляюсь к барной стойке, которая спрятана в массивном дубовом шкафу.

— Почему ты её выбрал?

Открыв шкафчик и осмотрев драгоценные запасы алкоголя, я беру коньяк десятилетней выдержки. Барри знает о моём пристрастии к алкоголю, но никогда не вычитывает мне по этому поводу нотации, даже несмотря на нашу разницу в возрасте в двадцать лет. Сам он выпивает редко, да и то лишь на каких-нибудь важных мероприятиях.

— Она не такой циник, как я, — отвечаю ему, беря бутылку с коньяком и направляясь обратно.

— Возможно. Однако у всех моих сотрудников большие потенциалы в издательстве, — обрывает меня мужчина.

Промолчав, я предлагаю кивком ему выпить, но он отказывается. Плеснув себе в стакан немного алкоголя и добавив туда лёд, присаживаюсь на место и всё же возражаю:

— Но не такие, как у Олливии.

— Что ты хочешь этим сказать?

Сделав глоток и насладившись обжигающим содержимым стакана, я поясняю:

— Ты видел, как она отбирает текст для серий?

— Да.

— А по какому принципу их отсеивает, знаешь?

Барри задумчиво смотрит на меня. Он явно ждёт момента, когда я продолжу.

— У миссис Кларк безупречный вкус на остросюжетную литературу, — не став его разочаровывать, замечаю я.

— Я не беру к себе тех, у кого нет чувства вкуса.

— Да, но у Олливии он особенный.

— И какой же?

— Другие редакторы, которые тоже отсеивают литературу, не смотрят на полную составляющую сюжета. Им важней, чтобы было просто живо и с огоньком. Но не в случае Олливии. Она старается выбирать такие сюжеты, которые не только будоражат кровь, но и поднимают очень важные темы. Я изучил её досье, что сделала мне Маргарет. Каждый её проект уникален. Она не просто пытается выдвинуть какую-то книгу в массы, а проживает её, с самого начала и до конца. Буквально дышит ею. Эта девочка не просто редактор, она… Как бы это сказать? — убеждённо говорю я, прерываясь на мгновение и слегка задумываясь, чтобы подобрать правильные слова. — Она алмаз издательства. Её знания и опыт не заменит и десяток других редакторов. Маргарет всегда была уверена в её работе, в её силах. Если Маргарет доверяет ей, то и я доверяю Олливии.

Сделав ещё один глоток из стакана, я чувствую, как все мои мышцы расслабляются. Барри же молча наблюдает за мной и ожидает, когда же я завершу начатую мысль. Выдержав небольшую паузу, чтобы он мог ощутить удовлетворение от ответа на свой вопрос, я добавляю:

— Талант автора заключается в способности передать сложные чувства в простых выражениях. Редактор должен помочь собрать эти чувства в простые предложения. Она же больше, чем просто редактор. Я с весны следил за тем, какие книги выходят из-под её руки. И больше чем уверен, что если ей и не выпал бы шанс работать со мной, а с каким-нибудь автором на выбор, то она бы сделала так, чтобы её автор дышал мне в затылок. А это, знаешь ли, непревзойдённый талант.

Уокер внимательно смотрит на меня и явно обдумывает услышанное. Мы всегда откровенно говорим друг другу о том, что требует нашего с ним внимания. Да, он нечасто со мной соглашается, но я с лёгкостью могу надавить каким-нибудь аргументом в решающий момент, чтобы он прислушался к моим словам. И в данный момент, учитывая мои знания о том, что Олливия для него не просто сотрудник, у меня есть все инструменты для давления на него. Сидя напротив мужчины и наслаждаясь коньяком, что с каждой секундой расслабляет моё напряжённое тело, я с нетерпением ожидаю его ответа. В общем-то, Барри не заставляет себя долго ждать, поэтому произносит:

— Сначала произведения дают славу автору, а потом уже автор даёт славу своим произведениям.

— Прекрасные слова.

— Шарль Луи Монтескье.

И мы на некоторое время замолкаем, ведь каждый из нас думает о своём. Потом наш диалог переходит на обсуждение кое-каких нюансов предстоящего выпуска книг, за котором время проходит совсем незаметно. Прийдя к общему пониманию и завершив разговор, мы жмём друг другу руки, после чего я выхожу в коридор и направляюсь к выходу.