– Добрый день, уважаемые студенты, – начала я стандартно, но резко остановилась. Сердце екнуло, ушло в пятки, в горле запершило, а голова закружилась. Я чуть не упала, честное слово, потому что за первой партой, хитро поглядывая на меня, сидел не кто иной, как Костя! Мой сосед и по совместительству любовник оказался моим студентом….

Лекцию я вела на ватных ногах, не понимая происходящего и периодически выпадая из реальности. Костя смотрел на меня, тепло улыбаясь и будто поддерживая одним только взглядом, а я думала, что делать с этим дальше.

Как меня вообще угораздило переспать со своим студентом? Ведь отношения на работе – это табу! Но я же не знала, что он мой студент…. А что делать теперь, когда мы оба знаем, кем приходимся друг другу?

Под конец лекции голова просто гудела. Не дожидаясь звонка, я отпустила группа на десять минут пораньше, а сама села за стол, устало потирая виски.

– Как Ваш второй рабочий день, Екатерина Викторовна? – Как я и ожидала, после лекции подошел Костя. – Выглядите не очень, чтобы очень.

– Кость я… я в шоке, если честно. Я не знала, что ты мой студент. Если бы знала…. – Я начала тараторить что-то невнятное, но парень перебил меня, поднимая со стула и усаживая на столешницу.

– Погодите-ка, Екатерина Викторовна. Не хотите ли Вы сейчас сказать, что произошедшее между нами останется в прошлом лишь потому, что я Ваш студент? – Он смотрел на меня с искренним непониманием. Неужели он думал, что я обрадуюсь? Ха! Престарелая преподша совратила студента – вот так история.

– Да, это я и хочу сказать! Это неправильно, Кость. Забудем.

– Забудем?! – Парень подорвался с места и, хватая меня на руки, прижал к стене. – Что мы забудем? Как хорошо провели вечер? Как спокойно общались друг с другом? Как ты с жаром впивалась в мои губы и жаждала ласк? Или забудем, как хорошо нам было той ночью? Что мы забудем, Катя? – Я уже не могла сдерживать эмоций, потому что близость этого невероятного человека дурманила разум. Я хотела прижаться, услышать нежный шепот на ушко, почувствовать объятия, но в то же время пыталась оттолкнуть его, противореча собственным чувствам.

– Я… я не знаю. Мне нужно время.

– Время? Хорошо, будет тебе время. Недели достаточно? – Костя отошел на два шага назад, протягивая мне листок с номером телефона. – Звони мне или пиши, пожалуйста, как только заскучаешь или не дай бог что-нибудь случится.

– А…

– Семь дней меня не будет в городе, командировка по работе. И, кстати, чтобы ты еще лучше подумала…. Это я после вчерашнего дня попросил студентов сидеть смирно на твоих лекциях. Изначально я знал, что буду твоим студентом.

Не успела я ничего сказать, как за Костей закрылась дверь аудитории, а я упала на стул, давая волю слезам.

Первые несколько минут наружу рвались необъяснимые эмоции, вызванные стрессом, непониманием, собственной глупостью и беззащитностью. Я хотела просто поплакаться, мысленно пожалеть себя любимую.

Зачем он так поступил со мной? Почему, зная правду, не сказал мне об этом? Неужели не понимал, что между студентом и преподавателем не может быть никаких отношений?

И вообще зачем он ввязался в мои отношения со студентами? Неужели я бы сама не разобралась с вопросом уважения и внимательного к себе отношения? Что сейчас вообще в институте думают? Что я старая соблазнительница?!

Ох, как я ругала Костю, как ненавидела его всеми фибрами души. Внутри была абсолютная уверенность в том, что после его возвращения я перестану даже в подъезде здороваться.

Но почему-то уверенность пропала слишком быстро. Как только я вошла на кафедру.

– Ой, Екатерина Викторовна, чаек со мной будете? – На диванчике, распаковывая пачку печенья, сидела Зинаида Павловна – педагог еще моих времен по прикладной математике. Женщина, нужно сказать, очень мудрая и душевная. – Ну, как у Вас все?

– Да хорошо, Зинаида Павловна. Хорошо все, спасибо.

– Хорошо, а сама темнее тучи! Давай-ка садись, я тебе чаю с бергамотом налью. Или может чего покрепче?

– Не, покрепче точно не надо. – Хотя, если честно, я бы сейчас намахнула.

– Катюш, ты уж прости меня за мою бестактность, но у тебя со студентом этим, с Синицыным, все серьезно? – Так…. а вот тут я конкретно напряглась и испугалась. Даже если у Кости фамилия действительно Синицын, Зинаида Павловна-то о нем откуда знает?

– А Синицын это, простите….

– Ну, Костя, с 4 курса журналистики. Темненький такой, высокий. Он уж все уши о тебе мне прожужжал! Расскажите да расскажите! Говорят еще студентов припугнул, чтобы в твою сторону даже косо не смотрели. – Я слушала Зинаиду Павловну, раскрыв рот. Он, что, всему институту умудрился рассказать о нашей отнюдь не дружеской связи? – Катюш, ты не переживай. Мы люди взрослые, все понимаем. Ты девчонка молодая, он уже не первокурсник. Да и парень, я тебе скажу, отличный! Исключительно положительный.

– Да, Зинаида Павловна, Вы все не так поняли. Мы с ним соседи, ну, общаемся иногда, не больше. – Теперь уж точно не больше.

– Катенька, я не первый год на свете живу! Видела, как он на тебя на переменах поглядывал. Ты, душа моя, весь институт в девках проходила, так хоть сейчас мужика не проворонь! Хватай его и держись, я тебе говорю.

– Зинаида Павловна, он же мой студент!

– Ну, здравствуйте приехали! Студент, и что с того? Ты ж его хватать не на лекции собралась, правильно? У нас вон Михалков на студентке своей женат, что с того? Царицына тоже с каким-то пареньком из института, говорят, гуляет.

– Да мы только друзья, честно.

– Юшина, если счастье свое проморгаешь, я на пенсию уйду а, уходя, завещаю ВУЗу сделать тебя преподавателем по прикладной математике.

– Ну нет! – Открестилась я пяткой от предложенного места. – Уж лучше Синицын в руках, чем Ваша математика.

– Вот и умница, Катя.

Мы еще немного посидели с Зинаидой Павловной. Я так расчувствовалась, что на эмоциях выдала женщине всю правду. И о знакомстве, и о ресторане, и о вечере, и его чрезмерной заботе, и о командировке.

Преподавательница только похихикивала, слушая мой рассказ, и говорила непременно бороться за свое счастье, если в груди и впрямь что-то ёкает.

А ёкало ли у меня? Да, чего греха таить, еще как ёкало! По отношению к Косте меня удерживали только тараканы, загоны и стены, которые были только в моей голове. Если откинуть все заморочки, он мне очень даже нравился.

По пути домой я тысячу раз пожалела о том, что, поддавшись эмоциям, грубо говоря, выставила его