— Об этом даже не беспокойтесь! — заверила их Куницина. — Завтра утром я всю «технологию» переверну. Установка фоторезиста будет работать только на этот заказ. Все излишки такого текстолита пойдут в дело! Не хватит, снабженцам пинок в зад, и пусть добывают всё необходимое. У нас остался месяц до сдачи заказа, и если мы не успеем… — покачала она головой.

— Успеем, тёть Лен! — воскликнула Катя. — Даже если остальные откажутся, я сама сделаю!

— Двести пятьдесят штук? — удивился Костя. — Ты это сейчас серьёзно?

— Я могу набить три платы за день… в крайнем случае — четыре. Это за смену, а если в две…

— Ты не выдержишь такого темпа, — покачал головой Иванов. — Ну, три-пять дней и всё.

— Да о чём вы спорите? — возразила им Куницина. — А остальные сборщицы в цеху в это время будут подолы протирать? С завтрашнего дня я начну «чистку рядов». Пусть Мазин и его прихлебатели ищут себе другое место работы, а у нас останутся те, кто хочет честно трудиться. Всё, не буду вам мешать, — она засобиралась домой. На пороге кабинета парторг остановилась, что-то прикидывая в уме, потом достала свою связку ключей и вычленила один. — Костя, этот ключ от моего кабинета. Сделаете платы, положите их на мой рабочий стол. На работу завтра приходите в 17:30 — за полчаса до начала смены. Всё ясно? — все трое почти синхронно кивнули. — Тогда я пошла.

26 марта 1982 года. Старая площадка приборостроительного завода. 17 часов 30 минут местного времени

Прошлая бессонная ночь наложила отпечаток на поведение Константина. Попав домой только к восьми утра, он проспал до трёх часов дня. Даже забыл принести из сарая новую порцию колотых дров, заботливо заготовленных прежним хозяином. Печку он затопил теми, что оставались с прошлого раза, но надолго их не хватило. Наверно, если бы хватило, то опоздал на работу — проспал. Сильно в сон клонило. А так, проснулся от холода и, зябко поёжившись, побрёл к умывальнику. Худо-бедно, через час он был готов к новой смене. Дома не осталось ни крошки съестного, и он решил забежать в столовую, что находилась через два квартала от работы.

Успев на рейсовый автобус, он не спеша добрался до столовой, потом также степенно двинулся в сторону проходной. Костя решил не торопить события и прийти на работу, словно ничего не произошло, хотя чутьё ему подсказывало, что в цеху ещё с утра страсти кипели нешуточные. На проходной вахтёр приветливо поздоровался с ним и передал слова парторга — как появится, срочно зайти к ней в кабинет, а если её там не окажется, обязательно найти на территории завода, но ни в коем случае не ходить в цех. Кивнув и поблагодарив охранника, он направился к пристройке, где располагался управленческий персонал. На полпути его догнали Михаил и Катя.

— Привет! Тебе тоже охранник сказал в цех ни ногой? — поинтересовался Шмелёв.

— Угу.

— А ты чего такой смурной? Волнуешься?

— Не… просто не выспался… и печку неохота было топить, и поесть ничего не осталось… Перед работой забежал в столовку… вроде и кофе чёрного попил, но до сих пор не отошёл ото сна.

— Ничего-то вы без женщин не можете! — засмеялась Катя. — Миша, вот, тоже один жить не хочет — боится, что все домашние дела скопом на нём повиснут.

— Правильно! Тебе же нужно устраивать свою личную жизнь.

— Костя, да какая личная жизнь в моём возрасте? — грустно улыбнулась девушка. — Вот Нелька Свиридова… двадцать пять лет девчонке, а уже мужа найти не надеется. А мне двадцать девять — так я вообще ничего уже не жду…

— Ну это ты зря! — возразил ей Иванов.

— Ай! Не наступай мне на больную тему! — махнула она рукой. — Пожалуйста…

— А вон и Елена Михайловна, — первым её заметил Михаил и обратил внимание остальных.

Парторг шла командирским шагом из цеха. Заметив всех троих, она мгновенно сменила вектор движения в их сторону.

— Ну, выспались? — поинтересовалась она.

— Не очень, — буркнул Костя.

— А мы — ничего, нормально так, — известил её Шмелёв.

— В общем, у нас революция, — поведала она последние новости. — Я с утра Мазина при всех морально опустила, показав вашу ночную работу. Сначала он написал заявление по собственному, потом приехал Грушевский… я подозреваю, что Мазин ему всё-таки отзвонился, а тот решил не упускать верного ему сотрудника. Короче, ближе к обеду меня вызвали на общезаводское совещание. Грушевский, конечно, сволочь ещё та — защищал он Игоря будь здоров, но против фактов не попрёшь… в общем, принято решение перевести его на новую площадку. С ним уходит Заварзин…

— Адъютант его превосходительства! — резюмировал Михаил.

— Точно, Миш, — кивнула парторг. — А вот Шиловский неожиданно решил остаться. С Мазиным уходит половина сборщиц — типа здесь теперь столько не нужно, раз вы такие моторные. Причём уходят самые молодые — видимо, Игорь как-то ухитрился провести с ними беседу. Возможно, ещё раньше, когда стоял вопрос о закрытии площадки. По сути, у нас остаётся одна смена настройщиков и пять сборщиц. Это с Катей. Вот такие пироги… — развела она руками.

— Елена Михайловна, сколько плат в день могут сделать оставшиеся сбощицы, кроме Кати?

— Ну… я точно не скажу, но норма — одна плата в день. И они её выполняют.

— Если Катя будет делать три в день, а они по одной, то получается семь штук… да ещё настройка. Хм… по времени выходит впритык.

— Это если ещё материалов хватит, — грустно заметила Куницина. — Сейчас на складе проводится инвентаризация, и, по предварительным данным, двухстороннего текстолита для плат хватит на декаду, не больше. А начальник снабжения приходится закадычным другом Грушевскому. Вот и вся арифметика.

— А директор что? — хмуро посмотрел на неё Константин.

— Ещё не разговаривала с ним, — покачала головой парторг.

— Тогда давайте так: вы сейчас пообщаетесь с директором, а мы идём в цех и приступаем к работе. Время дорого, чтобы его тратить попусту.

— Костя… — замялась она — … там Мазин свои пожитки собирает. Как бы чего не вышло…

— Вы сейчас за меня боитесь или за него? — усмехнулся Иванов. — Так сами знаете, где я служил. Как-нибудь отобьюсь.

— Ох, и заварили мы кашу, — Елена Михайловна вновь покачала головой.

— А без этой «каши» площадку бы закрыли совсем, — возразил ей Костя.

— Тоже верно, — нехотя согласилась она. — Ладно, чему быть, тому не миновать.

В основном сборочном зале собралось много народа. Мазин, как заправский оратор, толкал какую-то пламенную речь. Увидев вошедших, он мигом переключил внимание собравшихся.

— Я ж говорю, мы тихо и мирно