— Я тоже, — ответила Виола.

Пришлось чуть откашляться чтоб задать следующий вопрос:

— Давно здесь?

— Уже с полгода. Вот, приехала поработать…

— Одна? — я с усилием взглянул на неё.

— Здесь — да, — односложно ответила Виола. — Пока…

Разговор явно не клеился. Да и мы оба совершенно не были к нему готовы.

С некоторым интересом я всё же старался не отрывать взгляда от знакомых черт её лица и фигуры чуть пополневшей, но от того не потерявшей привлекательности.

— Ты сейчас где обитаешь, — засунув руки в карманы своей куртки Виола словно приобрела некую решимость, — всё там же, на «Южном»? А тут каким ветром?! — слишком наигранно удивилась она.

— По вызову от вас. Сорока на хвосте принесла, что в «Барсуме» понадобился архивариус, — съязвил я.

— Ну что ж, — Виолетта приосанилась и собралась было идти, — теперь только остаётся ввести тебя в суть самой работы и показать объёмы. От тебя, как экзосоциолога, понадобятся ещё и консультационные советы. Так что будь готов. А вот после, когда закончишь, вещественные артефакты и информационные данные загрузим в капсулу и отправим с вами на Фобос. — Чуть улыбнувшись, добавила: — Не беспокойся, так уж вышло, что у нас пилот без особых навыков, любитель. Сам доцент, а по совместительству и хобби — лётчик. Потому мы и просили прислать двоих, чтоб второй был профессиональным «наездником». Накопилось очень много материала и то, что уже описано необходимо будет доставить на станцию Института на спутнике, около Обелиска.

— Всё очень просто, — ответил я направляясь за ней, — и предельно ясно.

Мы шли быстро, Виолета впереди, я словно обречённый и виноватый в чём — то, сзади. Понимание происходящего стёрлось для меня фиксируясь только тем моментом, что происходило сейчас. А сейчас я просто жил и видел её, ту, которая совсем ещё недавно мне была дорога. Спускаясь в котлован, в котором проходили раскопки я вдруг остановился:

— Виола?..

— Не надо, Саша. — Она так и стояла не поворачиваясь, спиной ко мне. — Я не хочу вновь повторения того, что было.

— Мне только хотелось узнать, почему, — я запнулся, — почему ты…

— Ушла? — Повернувшись Виола вскинула голову и с каким — то надрывом и притворной улыбкой продолжила: — Неужели ты так тогда ничего и не понял? Я хотела… — она вдруг замолчала. Затем собравшись тут же продолжила: — Я боялась, что у нас будет ребёнок. Такой же как ты, со всеми этими… странностями. А я не желаю этого, понимаешь?! Не — хо — чу! — громко произнесла Виола. — Мне нужен нормальный…

Я молчал тягостно ожидая, что она скажет дальше.

— Кто?! — наконец вырвалось у меня.

Она не ответила. Только закрыв лицо руками и успокоившись тихо проговорила:

— Вот как сегодня.

С непониманием и сомнением я смотрел на неё:

— Что, сегодня?

— Я видела тебя. Может быть во сне, а может быть… И не я одна. А то, что у нас в лагере два информационных корда вышла из строя виной тому…

— Прекрати, мы только что прибыли к вам всего час назад и никак… — я осёкся понимая, что зря оправдываюсь.

— Не знаю. Просто то, что было тогда… Впрочем, прости, но мне совершенно не хочется этого вспоминать. Давай останемся на этом, что есть.

— Хорошо, — подчинился я. — Тогда показывай, что тут у вас.

И мы продолжили спуск.

А что же у нас оставалось общего? Память о прошедших чувствах, разочарование о потраченном времени и невыполненных надеждах или горечь утраты, только у меня любимой, а у неё, получеловека — полу-непонятно-кто, диспера с особыми пугающими странностями способного ощущать незримое для других и находиться сразу в нескольких реалиях будущего, но совершенно не выбирать его, а только следовать. Кто в таком случае решал за меня выведя в такой болевой сегмент времени, где Виолетта решала уйти? Почему были отметены другие, лучшие на мой взгляд альтернативы? И как пробиться к тому, чтоб попадать лишь в зачётное для себя грядущее?

Быть солярием и постараться смириться с этой ношей недоличности, некой переходной формы от обычного человека к человеку новой генерации, воспринимающего космос и весь Экстерр, как свой родной дом. Вот что, наверное, необходимо было понять мне сейчас.

Направляясь вслед за Виолой я вдруг с сомнением начинал задумываться о том, какое именно будущее мне привиделось в тот самый момент, когда мы втиснутые в узкие пилот — ложементы «Волны» грохнулись на Марс. И был ли Северцев единственным свидетелем моего «разделения»? А как же претензии Виолы и упоминание о неполадках в инфо — кордах «Барсума»? Обо всём этом я мог только сожалеть и продолжать страшиться самого себя…

… Вот так, совершенно нежданно пролетел мой выходной, наполненный ожившими воспоминаниями и потрясениями, которые никак не желали оканчиваться.».

Человек в бело — голубой форме медицинской службы озадаченно погладил затылок и встал из глубокого кресла. Возникшие после рассказа вопросы не давали четко сосредоточится на чём — то определённом, ставя с каждым разом всё новые задачи.

— Ладно, — протяжно произнёс ведущий. — Так что же произошло на самом деле?

Громко вдохнув Ковач задумчиво поднял к потолку глаза, а после как — то быстро оживился. Не ожидая разрешения он вытащил сигарету методично разминая её пальцами.

— Дело всё в том, — он облегчённо выпустил сизую струю дыма, — что ещё на начальном этапе изучения феротерра Марса выдвигались теории о искусственном происхождении его спутников, а в особенности Фобоса. Это пытались доказывать, как расчётами орбиты самого спутника и предположительных траекторий поведения пустотелых объектов рядом со сверхмассами, так и исследованиями на поверхности Фобоса.

Собеседник скучающе смотрел на Уильяма наслаждающегося то ли процессом курения, то ли собственным славословием.

— Институт ксенологических исследований несколько лет назад начал детальное изучение этого занимательного объекта. На его поверхности был обнаружен весьма примечательный артефакт — каменная колонна треугольного сечения высотой чуть более ста метров. Ну и как само собой разумеющееся, руководство ИКИ не могло пройти мимо такого странного образования с примечательно идеальной формы. Высадив там свой десант, мы установили первичную базу и стали изучать.

— Долго? — человек подойдя к столу взял стакан воды и сделал глоток.

— Относительно. — Докуривая сигарету Ковач немного оживился. — Если смотреть в разрезе изучения и исследовании Системы, то весьма… Хотя, — он повернулся к собеседнику, — восемь лет, это долго?!

— Послушайте, Уильям, нас интересует совсем не то, о чём вы сейчас говорите.

— Но это имеет же непосредственное отношение к делу, — совершенно откровенно перебил собеседника Ковач. — Вы всё сразу поймёте после моих объяснений. Так вот, — продолжил он, —