шикарная трапезная с лепниной по фасаду использовалась как концертный зал, в братском корпусе располагались кружки юного техника, шахмат, кройки и шитья и даже авиамоделирования. Но перестроенное и перекрашенное монастырское подворье ей не понравилось. Степанида охала и вздыхала. Домовой кряхтел, считая, учуяв обиталище привидения.

Матузков уверенно подошел к часовне и отомкнул узенькую дверь тем же воровским способом.

— Как можно государственному человеку прибегать к уловкам татей поганых? — грозно спросила Степанида, Матузков не ответил.

— Не до чиновной волокиты! — парировал домовой, — Нам романтицкого юношу врасплох надоть застать!

Матузков шикнул на них и включил фонарик. Из совершеннейшей темноты показались очертания узкой лестницы, заставленной по бокам коробками и какими-то тюками. Подниматься вверх среди куч хлама, грозивших свалиться прямо на голову, было опасно, но следователь был не робкого десятка. Тихо и грациозно, точно танцор балета, Матузков крался вверх по лестнице, освещая свой путь тусклым огоньком. Мышь затаила дыхание, вслушиваясь в шорохи, но никаких посторонних звуков уловить она не могла. Часовня казалась совершенно безлюдной и какой-то обезмышенной. Скрипели деревянные ступени, сухие и прочные. Несмотря на то, что часовней не пользовались, крыша ее не текла, запаха плесени и гнили не ощущалось. Если бы не свалка на входе, подъем вверх был бы вполне безопасным.

Луч света фонарика выхватывал ящики, тюки и всякую рухлядь. Домовой завился дымком вверх. Под шатровым куполом он ухнул для порядку, а затем и для удовольствия. Эхо отозвалось звонко и весело.

«Покажись, мил человек, дух неупокоенный», — ласково и серьезно попросил Матузков. Никто на зов не ответил. Борода вдоволь налетался и сел на плечо к следователю. Мышь вздохнула: «Зряшно время потратили».

И сразу в этот же момент перед изумленной троицей возник лохматый призрак. Его длинная рубаха выпросталась из штанов, одна брючина была подкатана до колена, вторая свисала клочками. Одна нога была босой, вторая — была обута в растоптанный башмак. Зато на шее красовался галстук-бабочка.

— Милости прошу в мой офис. Если вы зря время тратили, то к вашим услугам Щасприду.

— Кто? — хором спросили Матузков, Борода и Степанида.

— Гений времени и места, великий хроноквестор. А Щасприду — мое новое имя. Желаете ознакомиться с прайсом услуг?

— Желаю, — пискнула Степанида.

Щасприду жестом пригласил троицу к окошку и дохнул на пыльное стекло. Ненадолго ожили начертанные буквы, а потом испарились. Степанида успела вслух прочитать: «Минута равна грамму золота. Невозвратно».

— Правильно ли я понял, что вы время продаете? — вежливо спросил Матузков.

— Именно! — хитро улыбнулся Щасприду.

— И откуда оно у вас? — продолжил Матузков.

— Люди теряют, а я нахожу. Если вы заметили, мне подчинены городские часы. На том зарабатываю.

— И многим продали? — спросила Степанида нехорошим голосом.

— Это коммерческая тайна, — захихикал Щасприду.

— Хорошо, хроноквестор, — согласился Матузков, — я согласен прикупить себе пару часов приятной жизни. Но где гарантия, что ты не обманешь, не продашь воздух или другую какую подделку? Как оно хоть выглядит?

— Ваши сомнения понятны, но предъявить товар без оплаты не могу. Вдруг отберете? Вас трое, а я один. Принесете золотишко, время вам передам в целости и сохранности. Недовольных покупателей у меня еще не было, будьте уверены!

— Есть только один вопрос, хроноквестор, — Борода впервые подал голос, — знакомы ли вы с неким юношей — Соломоном Кацем? Помнится, тут он обитал.

Хроноквестор подпрыгнул от неожиданности и скорчился, словно его живот скрутила колика.

— Нет больше Соломона, о глупом студенте стоит забыть. Щасприду поумнее будет, на слово никому не верит. Любовь, чудо… Глупости все это! Золото нынче в цене.

Пришлось ретироваться ни с чем. Дорога вниз по лестнице показалась гораздо короче.

По пути в отдел следственная троица нещадно ссорилась. Степанида считала, что нужно отобрать у Щасприду всё украденное у людей время, а самого алчного призрака сдать в Междумирную Инквизицию. Борода был с ней не согласен, потому что не мог припомнить, какие требования «Уложения законов для разнообразной нечисти» мог нарушить Щасприду.

— Поменял имя? Не возбраняется. Стал людям вредить? Это самое важнейшее нечистое дело. Призрак есть призрак, с него какой спрос?

— Он может навлечь всемирную катастрофу. Если время будут за деньги покупать? Представляешь? Вот такой лозунг: «Время — деньги». Это прямой путь в тартарары, в ад! Это же Америка! — возмущалась мышь, попискивая от негодования из кармана кителя Матузкова.

Матузков поддакивал то одному, то другому, чем в итоге вызвал гнев обоих.

— Выпьем чаю, там решим, — примирительно произнес он и сразу же по приходу в кабинет включил чайник.

— Надоть действовать сурово и решительно, — стала доказывать мышь свою правоту, — время — это не шиш с маслом, а обчественное достояние. И не должен никакой Щасприду его присваивать. Эдак каждый стрелки будет крутить на часах, а потом за золотишко продавать излишки?

— Меня беспокоит, что про этого Щасприду люди разузнают и дорожка к нему протопчется. Вы представляете, сколько он наворочает? — Матузков хитро щурился и прихлебывал чай.

* * *

На следующий вечер Борода с грустью смотрел в окошко. Ему прекрасно было видно, как стрелки на башенных часах гуляют туда-сюда. Щасприду работал, как заводной. На городской площади прогуливались мамаши с колясками, мальчишки катались на деревянных самокатах, служащие спешили домой. Под часами юноша с букетом тоскливо оглядывался по сторонам. Вскоре к нему подошла блондинка.

— Закадрил, — резюмировал домовой.

— Ты просто так в окошко смотришь, али закономерность выявляешь? — спросила Степанида.

— Стрелки взад-вперед так и бегают! Шалит Щасприду, копит времечко.

— Вот как он навострился чужим ротозейством зарабатывать! — возмутилась мышь.

— Взять, к примеру, приглашение на свидание, — подпер кулаком подбородок Матузков, оторвавшись от бумаг, — моя Анечка, к примеру, очень пунктуальная, но не все девушки такие. Небось, вертятся возле зеркала и приговаривают: «Пусть подождет, я сейчас приду».

— Щасприду! — пискнула мышь и захлопала в ладоши. Домовой от радости взлетел под потолок, а Матузков ответил:

— Ай да Степанида!

— Я, конечно, умнее других домашних мышей, но не могу себе даже представить, как можно отучить девушек опаздывать на свидания.

* * *

Фома Фомич руководил Кольчугинским ЗАГСом более пятидесяти лет. Он очень любил