— Жизни не стало мне с приходом этого менеджера, чтоб его нечистые взяли, — пожаловался Кныш, — пришлось богомерзкий облик принять, и держат меня в пекарне нынче из жалости. Теперь всё стало на коммерческие рельсы. Нет больше славного хлебного духа, содружества умелых рук, святой водицы и просеянной муки. Где буханки, что могли бы стать эталоном килограмма веса? Где сухари, испытанные огнём и стужей? Где крендели с маком, завитые в спираль бесконечности?

Кот сел перед мышью и вытер хвостом набежавшие слёзы. Впервые за много лет Степаниде стало жалко потенциального антагониста.

— И где? — спросила она участливо.

Домовой непоэтично ответил и поправился:

— В череде безумных дней канули.

— Что же ты не борешься?

— Боролся. И весы расстроил, и батонную машину сломал. Но пришёл Надмирный Инквизитор и сказал, что я нарушаю уложения для домашней нечисти, и пригрозил отрубить бороду.

— Какую бороду? — недоверчиво спросила мелкая лейтенантка.

— Которая у меня, как у домового имеется. Не всегда же я в хвостатом обличье живу.

Мышь длинно вздохнула. Она знала не понаслышке, что с Надмирной Инквизицией шутить не стоит.

— А как раньше всё было устроено?

Домовой в облике кота разговорился. Бизнес начинался с домашней выпечки хозяйки. Хвалили соседи расстегаи и чебуреки. Пироги заказывали на свадьбы, пирожки на поминки. В кармане зазвенели денежки, и хозяйка открыла небольшое производство. Сложили наспех две русские печи. Запечники трудились на славу. Кныш глаз не смыкал, проверяя, чтобы мука не отсырела, в сухофруктах не завелась шашель, и чтобы мыши не попортили запасов. Но хозяйке всё было мало. Она пригласила менеджера, и тот написал какой-то коварный план развития производства. И теперь по этому плану теперь все стали жить. А менеджер ходил и сверялся с тетрадкой. И чуть что начинал кричать и вопить: «Не допустим перерасхода сырья, нет браку! Долой дедовские методы». Стали выпускать только новомодное: багеты, круассаны, чиабатту, бриоши. Вместо дрожжей — порошки, вместо яиц — порошки. Вместо сердечной заботы о хлебе тоже порошки… А ему, домовому, даже молочка не нальют.

Из пекарни «Как у мамы» вышел раскрасневшийся Матузков, следом вылетел домовой. В руках следователя был пакет со свежей выпечкой. Кныш шустро спрятался, Степанида и глазом не успела моргнуть.

Следователь протянул ей ладонь, и она переселилась с подоконника в карман кителя Матузкова. По дороге следователь рассказал, что после переезда в новую пекарню, выпуск продукции увеличился вдвое, но продажи упали. Ему пожаловались и тестомесы, и формовщик, и даже менеджер. Юный выпускник курсов «Раз и диплом» недоумевал, что не так с его бизнес-идеей.

— Я заметил, что бедный мой товарищ вынужден в шерстистом обличье обретаться. Это очень нездоровый показатель! — заметил домовой, — от хорошей жизни хозяин в теле кота прятаться не будет.

Мышь не прикоснулась к принесённой сдобе. Матузков, видя её строгий взгляд, отнёс весь пакет в дежурную часть, а младший лейтенант Березкин и участковый Будкин выразили ему за это глубокую и искреннюю благодарность.

— Где же тут подвох? Милый интерьер магазина. На производстве чистота невероятная, всё механизировано, и цены вполне доступные, и нечисть своя имеется, — размышлял Матузков, — что же тут не так?

Мышь молчала, она любила думать в тишине, прищурившись и грызя привычный сухарь.

На следующий день хозяйка пекарни вернулась за результатами расследования. Теперь на ней красовалась кожаная курточка с золотистым отливом, а к подолу длинной клетчатой юбки была пришита блестящая тесьма. Гостья снова села на табурет и склонила на бок аккуратно причёсанную головку.

— Дело ваше непростое, — начал Матузков, — но кое-какие мысли у меня есть.

— Вы уже нашли, за что оштрафовать жуликов? — перебила его хозяйка пекарни, — я имею в виду хлебозавод номер два и кондитерскую «Варенька».

— Нет, — растерялся следователь, — я там даже не был.

— Вам какое было дано задание? — грозно спросила посетительница и встала с табурета, — проверить недобросовестных конкурентов, найти у них нарушения правил торговли, и другие недочёты. А вы даже не умудрились их навестить?

— Постойте, постойте, — растерялся Матузков, — я хочу рассказать вам кое-что.

Посетительница нетерпеливо села на табурет и демонстративно уставилась в окно, щёлкая замочком на сумочке.

— Например, вслушайтесь, как звучит название вашего магазина, — улыбнулся следователь, — «Как у мамы». Каку мамы.

— Ой, я это всё уже проходила. Каку вижу, каку слышу! Не надо искажать первоначальный смысл. Дурное воспитание и отсутствие чувства юмора! — возмутилась хозяйка, — Это все ваши ценные наблюдения?

— Кольчугинцы любят пирожки, булочки. А вы им предлагаете…

— Современную европейскую продукцию, которая соответствует всем стандартам качества.

— Ну а вот корица и ваниль?

— Заменены более дешёвыми аналогами, не влияющими на вкус продукта.

— А тепло и уют русской печи? А ладони пекаря в муке? А опара, вылезающая из кастрюли?

— Вы в каком веке живете, товарищ капитан? — неприятно засмеялась посетительница.

Она нервно дрыгала ножкой, обутой в заграничный сапожок, покачивала кудрями, аккуратно высвеченными по последней моде, и кривила блестящие губки.

— И что же это за пекарня, в которой нет ни запечника, ни мышей?

Хозяйка топнула ножкой и вскочила.

— С меня хватит! — заявила она и достала калькулятор, — а с вас, товарищ капитан, пятнадцать рублей.

— За что? — удивился Матузков.

— За продукцию, которую вы съели, а теперь охаяли.

Мышь громко захихикала за сейфом, а Матузков растерянно достал из кармана кошелёк и отсчитал бумажки. Хозяйка пекарни подцепила их аккуратными ноготками и сунула в сумочку.

— Совсем не этого я ждала. А ваши волшебные способности сильно преувеличены! — бросила она через плечо и хлопнула дверью.

— Молочка своему домовому нале-е-е-е-ей, — вдогонку просвистел ей Борода, но хозяйка пекарни уже спускалась по лестнице.

Матузков нервно закурил. Мышь вылезла из-за сейфа, вскарабкалась по штанине и забралась на плечо следователя.

— Хочешь я ей беспорядку наведу, урона причиню? Возьму кикимору, эх разгуляемся!

Матузков улыбнулся.

— Степанида, ты же мелкая лейтенантка! Разве не должна на страже закона стоять? И не стыдно?

— Просто предложила. Нет так нет. Буду закону служить, делов-то, — хмыкнула