Поезд дошел до станции и остановился. Несколько пассажиров сошли на безлюдную платформу. Никто не вошел в вагон. Они снова тронулись в путь.

— Он знал, что ты полицейский. А если Константин проживал у нас не на законных основаниях? Допустим, он — нелегальный иммигрант… Он понимал, что умирает, и хотел облегчить жизнь Рейчел. Узнав, что ты полицейский, он решил все тебе рассказать, чтобы ты ей помог.

Маркби покачал головой:

— Чтобы такой человек, как он, был нелегальным иммигрантом? Невозможно! Даже если он и въехал в страну не совсем на законных основаниях, он наверняка давно уже решил все свои проблемы! И потом, он ведь женился на англичанке! Должно быть, уже много времени прожил здесь. Встал на ноги, наладил свое дело… Нет, я не сомневаюсь, что он много лет назад раздобыл себе британский паспорт… — Маркби вздохнул. — Сначала он не понимал, что умирает, а потом вдруг понял. Почему для него вдруг стало так важно, чтобы кто-то узнал, как его зовут по-настоящему? Хм… Жаль, что знакомые Рейчел так быстро увезли ее. Я бы ее расспросил!

— Сейчас она не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы. Она обезумела от горя. Хорошо, что есть кому за ней ухаживать. Иначе мы бы от нее не отвязались! — Поняв, что рассуждает эгоистично, Мередит поспешила добавить: — То есть я хотела сказать…

— Я понял, что ты хотела сказать. И ты права — мы бы от нее не отвязались! Понимаю, это выглядит не слишком благородно, поверь, при таких обстоятельствах я бы ни за что не бросил ее в Лондоне в беде. Но я рад, что ею занялся кто-то другой.

Мередит посмотрела в окно. Сплошной мрак! Они выехали за пределы Большого Лондона, и дома с незанавешенными окнами остались позади, чему она даже обрадовалась. Поезд медленно шел среди полей. Справа вдоль железнодорожного полотна тянулась дорога, и время от времени темноту прорезали лучи фар. Театралы на другом конце вагона дремали, повесив голову.

Преодолев смущение, Мередит отважилась задать Алану давно мучивший ее вопрос:

— Вот ты говоришь: ты рад, что ею занялся кто-то другой. А что ты почувствовал, когда увидел ее с Константином? Ты не… заревновал ее?

Она вовсе не собиралась спрашивать про ревность, слова вырвались как будто сами по себе.

Маркби долго молча смотрел на нее. Мередит почувствовала, что краснеет. Жар поднимался снизу, заливал лицо. Она пробормотала:

— Извини, я понимаю, ваши отношения меня совершенно не касаются!

— Разумеется, они тебя касаются! — тихо ответил он. — Нет, я ее не заревновал. Если я и испытал какое-то чувство, то облегчение. Я подумал: наконец-то она получила что хотела! Кроме того, я… почувствовал себя немного виноватым. Еще когда мы были женаты, я понимал, что не отвечаю ее ожиданиям. Во всяком случае, Рейчел давала мне это понять! Когда я увидел ее с Константином, вот что сразу пришло мне в голову: он — самый подходящий для нее мужчина! А вовсе не я. Я никогда не стал бы для нее идеальным спутником жизни, как бы ни старался! — Он покачал головой. — Ей сейчас не позавидуешь. Со смертью Константина она утратила нечто важное… даже ей нелегко будет потом это возместить. Мне жаль ее. По-человечески жаль! Но… кроме жалости, я больше ничего не испытываю.

После его признания они долго молчали; каждый был поглощен своими мыслями. Мередит не знала, о чем думает Алан, но спустя какое-то время он вдруг встал, снял с багажной полки свой плащ, снова сел, положил плащ на колени и осторожно вытащил из кармана тщательно сложенный носовой платок.

— У тебя аллергия на пыльцу? — спросила Мередит, вспомнив, что Алан уже доставал платок в павильоне выставки.

— Что? А, нет… Я… понимаешь ли, подобрал это с пола…

Мередит удивленно раскрыла глаза и наклонилась вперед.

— Та самая колючка, что застряла у Алекса в пиджаке? Какая длинная! Но зачем тебе?.. — Она замолчала и осуждающе посмотрела на него. — Алекс ведь ее выронил! Я запомнила! А ты, выходит?.. Уронил сверху платок, а потом незаметно поднял и сунул себе в карман?

— Да, — ответил Маркби, словно оправдываясь. Заметив, что она тянется к колючке, он поспешно добавил: — Не трогай!

— Я ее не выроню!

— Дело не в том… просто… хочу получше рассмотреть ее под микроскопом!

Мередит стало не по себе.

— В чем дело? — Она внимательно оглядела тонкую колючку. Колючка очень напоминала иглу сантиметров в пять длиной; у основания немного толще, а к концу сужается… Кончик отломлен.

— Пока я ничего подозрительного не вижу. Мне просто стало любопытно. Я не знаю кактусов такого вида. Как видишь, колючка очень крепкая и совсем не гнется. Похоже, ее извлекли из какого-то дикорастущего, пустынного кактуса, а не одомашненного. У кактусов, которые разводят дома, колючки короче и мягче. Может, она от опунции? Хотелось бы мне узнать побольше об этом растении!

Маркби аккуратно завернул колючку в платок и снова убрал в карман плаща.

После пережитого Мередит испытывала неимоверную усталость. Случившееся все больше казалось ей досадной помехой, испортившей им жизнь. Хуже того, теперь во всем произошедшем ей чудилась смутная угроза. Сама не понимая, чего боится, Мередит мрачно произнесла:

— Все и так плохо. А ты нагнетаешь обстановку!

Несмотря на то что домой они вернулись очень поздно, совершенно вымотавшиеся, а назавтра предстояло вставать очень рано, в ту ночь Мередит не спалось.

Что ж, удивляться не приходится! Стоило ей закрыть глаза, как возникали непрерывно двигающиеся фигуры, словно участвующие в средневековой аллегории «Пляска смерти». Только вместо обычных для таких сюжетов рыцаря, нищего, дамы и монаха в танце кружились Константин, Рейчел и Маркби, причем Рейчел и Маркби держались за руки. Если Мередит и видела в веренице фигур себя, то только в образе нищего, который смиренно плетется в самом конце процессии.

В три часа ночи она не выдержала. В одной ночной рубашке прошла в гостевую спальню и открыла большую коробку.

Спальня для гостей служила местом, куда можно было сваливать пока не нашедшие применения вещи. Мебели в ней почти не было, если не считать грязного старого кресла, которое следовало заново обить. В коробке, которую она открыла, хранились разнообразные сувениры: записки, написанные ею еще в отрочестве, картины и поделки из Восточной Европы, керамика из стран Средиземноморья, а также всевозможные диски и книги. То, что она искала, наверное, в самом низу…

Нырнув с головой в коробку, Мередит трудолюбиво рылась в содержимом, как терьер в лисьей норе. Нашла! Очень довольная собой, она вытащила со дна коробки фотоальбом и села в кресло, собираясь пролистать находку при тусклом свете сорокаваттной лампочки, уныло свисавшей с потолка.

В гостевой спальне было холодно; на полу стояла чашка с остывшим нетронутым чаем, которую она так предусмотрительно захватила с собой. Не замечая неудобств, Мередит раскрыла черную кожаную обложку старого альбома и принялась листать страницы. Чем дальше она листала, тем больше удивлялась.