Данилову, несмотря на то, что тяги к сквернословию он никогда не испытывал, хотелось выразиться более экспрессивно. Абсурдность ситуации вкупе с сознанием собственного бессилия не может не нервировать. Даже если кажется, что ты уже все повидал и ко всему привык.

Третий курс тоже озадачивал, правда далеко не в такой степени, как пятый. Во время занятия по теме «Регионарная анестезия»[10]одна из студенток, Шильдикова, для третьекурсницы довольно немолодая (на вид ей было около тридцати), задала с места обескураживающий вопрос:

— Скажите, Владимир Александрович, когда же наконец запретят эпидуральную анестезию?[11]

Требовать, чтобы спрашивающие или отвечающие студенты непременно вставали, Данилову и в голову не приходило. Не кадетский корпус, чай.

— Запретят?! — Данилову показалось, что он ослышался.

— Да! — подтвердила Шильдикова.

— А почему ее должны запретить? — удивился Данилов. — Что в ней такого?

— А то вы не знаете? — Шильдикова растянула тонкие губы в улыбке, которая явно должна была стать саркастической, но вышла просто кривой, и красоты плосколицей Шильдиковой не добавила. — Сотрудник кафедры, и не знаете?

— Сотрудник кафедры всего знать не обязан, — сухо ответил Данилов, еще не до конца свыкшийся со своим новым амплуа. — Если вам есть что сказать — говорите, если нечего, я продолжу…

По лицам студентов пробежали улыбки. Скромные такие и почти незаметные. Кто-то с кем-то переглянулся, кто-то кому-то подмигнул.

— Сказать мне есть чего, очень даже есть, — Шильдикова закатила глаза и взяла разгон. — Всем известно, что вторжение в эпидуральное пространство прерывает цепочку энергетического обмена, и человек больше не в состоянии подпитываться из мирового океана…

Улыбки на лицах студентов стали заметными — от уха и до до уха. Мелькнул оттопыренный кверху большой палец — здорово, мол, излагает Шильдикова.

— Спасибо, — перебил Данилов. — Было очень смешно. А теперь я, с вашего позволения…

— Вот видите! — Шильдикова картинно всплеснула руками и, словно в поисках поддержки и понимания, оглянулась на своих одногруппников (сидела она в первом ряду). — Я еще толком ничего сказать не успела, а вы не хотите слушать! Зачем же тогда спрашивали?

— Простите, — спокойно, без ерничанья, сказал Данилов. — Больше не буду спрашивать. Давайте про…

— У невежества есть два пути — отрицание и отторжение! — возвестила Шильдикова и умолкла, оскорбленная, но не униженная.

Молчание ее было многозначительным, побуждающим сказать что-то в ответ. Да и вообще, как-то надо было отреагировать, дать свою оценку, расставить точки над «i». Во всяком случае, так считал Данилов.

— Мне как преподавателю медицинского вуза, — начал он, — немного странно слышать от студентки третьего курса о том, что, вводя иглу в эпидуральное пространство, мы прерываем какую-то цепочку энергетического обмена…

— Может, вам и про чакры слышать странно? — перебила Шильдикова.

— Во время занятия — да.

— А после? — не сдавалась Шильдикова.

— А потом мне неинтересно, — честно признался Данилов. — Скажите, Александра, а как вы совмещаете подобное… мировоззрение с учебой в медицинском вузе? И почему? Если, конечно, это не секрет.

— Не тайна — мне надо получить диплом врача, чтобы иметь возможность лечить людей, чтобы я могла практиковать. Я же не виновата, что у нас такие дурацкие законы, которые не разрешают человеку без врачебного диплома заниматься лечением! Вот я и вынуждена учиться здесь, потому что другого выбора у меня просто нет…

Одна из студенток за спиной Шильдиковой покрутила пальцем у виска.

— А эпидуральная пункция наносит организму непоправимый вред, и ни один по-настоящему грамотный врач ее делать не станет, — вернулась к истокам Шильдикова. — Так же, как и плевральную пункцию!

— Плевральная-то чем вам не угодила, Александра?

— Легкие — это насос, который качает энергию из внешнего космоса. Вторгаться в плевральную полость недопустимо, еще и металлическим предметом!

— Предлагаете костяные иглы? — усмехнулся Данилов.

— Предлагаю медитацию. Это единственно верный путь к решению проблем со здоровьем. Один-два сеанса, и жидкость в плевральной полости рассосется сама собой. И не только она, опухоли с метастазами рассасываются…

Данилов напряг память, пытаясь вспомнить, проходил ли он психиатра для получения формы ноль-восемьдесят шесть, необходимой для поступления в вузы. Кажется, не проходил. Впрочем, что даст общение на бегу? Садитесь… Жалобы есть?.. Нет?.. Следующий!..

В ходе десятиминутной полемики Данилов узнал, что в официально признанной медицине есть только одна область, которая имеет право на существование, поскольку приносит пациентам пользу — десмургия.[12]Все остальное — только врачам (материальную пользу). Попутно Данилов узнал, что Шильдикова — круглая отличница.

— Я учусь как следует не потому, что мне это надо, — гордо сказала она, вскинув вверх бесформенный подбородок, — а для того, чтобы не дать возможность кому-то меня отчислить. Я не скрываю своих взглядов, и поэтому у меня много недоброжелателей. Но ничего, еще четыре года я как-нибудь вытерплю…

— Пять, — машинально поправил Данилов. — Вы про интернатуру забыли. Только, боюсь, что в ваши расчеты вкралась одна роковая ошибка…

— Какая же? — ехидно поинтересовалась Шильдикова. — То, что про интернатуру забыла? Так вы напомнили.

— Я не об этом, а о том, что даже с дипломом врача на руках нельзя лечить людей так, как вздумается. Врач обязан следовать официальным канонам, он не может лечить так, как ему заблагорассудится. Анестезиолог, который вместо наркоза начнет танцевать вокруг пациента с бубном в руках или предложит ему помедитировать, потеряет и работу, и сертификат, и диплом. Учтите, что, отступая от правил, можно быстро лишиться диплома, получение которого так дорого вам обходится.

— Не волнуйтесь, я диплома не лишусь! — с некоторым пафосом заявила Шильдикова. — Мне пациенты будут строчить благодарность за благодарностью…

«Так будут, что мозоли кровавые натрут», — съехидничал про себя Данилов.

— …Пусть кто-то попробует меня лишить! Ха-ха!

Шильдикова рассмеялась делано, а остальные студенты заржали искренне, от души. Только через несколько минут Данилову удалось снова овладеть их вниманием. Александра не обиделась, видимо привыкла уже. Пропаганду больше не вела: сидела, слушала, делала какие-то пометки в тетради. Примерная студентка, ожидающая потока благодарностей. Прикол и немножко страшно — вдруг залечит кого до полного закрытия чакр и прекращения жизнедеятельности.