дождались отбоя на кухне, гоняя кипяток. По очереди сыграли с Алиной в шашки и даже выпили по чарке с расщедрившимся Вовчиком его отвратного пойла. Собираться стали быстро и тихо, понимая, что второй раз от Полины нам так просто не ускользнуть. К счастью, тетя вновь была занята утешением нашей соседки.

— …я чувствую, понимаешь? Будто не моя больше дочь. Она не говорит со мной, ничего не кушает, не спит… Правда, даже глаз не сомкнула, а ведь уже сутки прошли! Смотрит только, внимательно так, пронзительно.

Обрывок разговора долетел из комнаты, пока я проверял вместимость наплечных мешков.

— Ну ты сама подумай, какого страху там девочка натерпелась, — тихий голос Полины, казалось, может обволакивать собеседника. — Сколько времени провела одна в темноте. Дай ей время. Вы сейчас очень нужны своей дочери. Вы с мужем и Славик. Будьте рядом и будьте терпеливы. Давай я тебе еще накапаю.

— Это не самое странное, — голос женщины стал приглушеннее, пришлось дышать через раз, чтобы расслышать отдельные слова. — Помнишь платьице ее, то, серенькое? На днях она прожгла в нем дыру спичкой, случайно уронила на подол. Я заштопать не успела. А теперь нет ее, дыры той. А я точно помню… Мне кажется, что с ума схожу.

Всю дорогу до четвертого этажа у меня не выходило из головы легкое платье девочки, прикрывающее тощие коленки. «Сначала был грохот, потом нас подбросило, Катька даже подбородок разбила», — сказал Славка в лифте. Но я не помнил ни единой ссадины на лице девочки.

И лишь скрип открывающихся дверей шахты оторвал меня от странных мыслей. Аварийное освещение больше не горело, теперь в проеме нас ждала лишь тьма.

— Готов? — в притворной браваде Дима похлопал меня по спине.

Нет.

* * *

В первую очередь мы сделали то, о чем я не додумался в прошлый раз — включили свет. Бегло изучив тянущиеся по стенам кабели, Дима потянул меня за собой.

— Смотри. — Он показал на железную коробочку, спрятанную между вереницей проводов. Такие встречались через каждые пять-десять шагов. — Это датчики на Самосбор. Только на этажах их в стены прячут, а здесь решили не заморачиваться.

Рубильники обнаружились уже за первым поворотом. Но тусклое свечение ламп не сделало это место привлекательней, потолки бетонного лабиринта словно опустились еще ниже.

А вот полагаться на маршрут Славы было ошибкой. То ли света спичек оказалось недостаточно, то ли страх заставлял бежать не разбирая дороги, но мальчик перепутал повороты.

Мы осторожно шли по бесконечным коридорам, стараясь не создавать лишнего шума. Осматривали каждое помещение, что встречалось по пути: в пустых проемах лежала только пыль. Когда мы нашли место с разбросанными на полу огарками спичек, я почувствовал, как натягиваются тяжелые канаты внутри. Прислушался, пытаясь уловить знакомый стук.

— Проверим еще несколько и поворачиваем, — тихо сказал я. Уходить слишком далеко от лифта не хотелось.

Дима лишь крепче сжал обрез и упрямо двинулся вперед. Что ж, иногда упрямство действительно вознаграждается.

Та комната отличалась от других размерами и казалась просторней, несмотря на стройные ряды стеллажей.

— Да тут на весь блок хватит… — мы, затаив дыхание, осматривали полки, забитые блестящими консервами.

ГОСТ 5284-84/4

ГОСТ 9936-76/4

ГОСТ 2903-78/4…

Полдесятка ничего не говорящих нам обозначений и ни одной этикетки. Я с ужасом представил, сколько ходок нужно сделать, чтобы унести хотя бы половину.

— Предлагаю взять каждого вида по одной, а остальных набрать уже знакомого тушняка. — Дима гремел банками, набивая рюкзак. От предвкушения сегодняшнего пиршества наши желудки урчали в унисон.

Сложно описать чувство, переполнявшее нас в тот момент. Наверное, нечто оставленное в далеком детстве, за границей обыденной серости. Нечто настолько непривычное, из-за чего мы не сразу заметили лежащее буквально в паре метров тело.

— Сергей! — Дима увидел первым, толкнул меня.

Обглоданные кисти тонких рук, торчащие осколки ребер, разбросанные рядом ошметки кожи со слипшимися от засохшей крови пучками волос и разорванное серое платье…

От едва уловимого, чуть сладковатого смрада в голове разом потяжелело, а желудок скрутило судорогой. Я наклонился, но рвать было нечем, лишь капли мутной жидкости обожгли горло и нос, стекли по губам.

— Да как так-то? — Дима метался между стеллажами, срываясь на крик. — А? Да я же своими глазами… Мы с тобой вместе! Что за тварь могла сделать такое с ребенком?

В сердцах он ударил кулаком полку, отчего несколько консервов с грохотом упали. Не помню, чтобы видел брата настолько злым.

Когда мне удалось отдышаться, все мысли вытеснила одна: что я притащил наверх, в квартиру напротив?

— Дима, бежим… — тихо сказал я, наблюдая за растекающимся на потолке пятном.

Брат не услышал, продолжал сыпать проклятиями и пинать ногами жестянки.

— Быстро! — не смог сдержаться, сорвался на крик. — Смотри!

Коричневая слизь проступала сквозь бетон. Никогда не слышал, чтобы эта дрянь могла так прятаться. Но сейчас она стекала со стен, заливала с потолка стеллажи, покрывая консервы толстым слоем. Еще несколько секунд, и нас тоже затопит.

Мы подхватили набитые мешки и одним порывом бросились к выходу, когда ближайшая к нам лужа вскипела. Я в последний момент успел прикрыть брата. Услышал, как брызги барабанят в спину, словно из лейки о занавеску душа.

Нужно пообещать себе достать для Вовика побольше курева за химхалат, который мы так удачно забыли вернуть.

Возвращались без разговоров, не оглядываясь на пропавшие запасы. Дима смотрел под ноги, из прокушенной губы по подбородку текла кровь. Крик нагнал нас из-за поворота.

— Дядя Сергей! — Славик бежал к нам, шлепая драными сандалями. — Мы с вами хотим!

За ним молча шла… Катя?

— Что вы здесь делаете?

— А я уже не боюсь, честно-честно! А Катька предложила поиграть и мячик наш найти. Вы нам поможете? А вы нашли свои баночки? Можно мы с вами поищем? — Славик запинался, торопясь выговориться.

— Не приближайтесь, твари! Ни шагу! — Дима вскинул обрез, направляя на детей по очереди. — Что вы такое?

Мальчик замер на полуслове, оставив открытым рот. Катя… или то, что приняло ее облик, смотрело спокойно. Ждало.

— Дима, — я осторожно сделал шаг к брату. — Целься в девочку. Только в нее.

— Мы не можем знать наверняка. А вдруг они оба? Мы же не можем, Серег, да? — ствол продолжал ходить неровной дугой.

— Дима… — я хотел подобрать слова, выразить догадку, но осекся. В нос ударил запах сырого мяса.

Вряд ли остался хоть кто-нибудь, знающий, как пахнет настоящее мясо, но все почему-то сходились во мнении, что это именно он. Невозможно предсказать следующий Самосбор, случится он завтра или через несколько месяцев. Известно лишь одно: это будет всегда не вовремя.