— Мертв, — и снова поведение космодесантника выдало его волнение. — Он уже лет тридцать как умер.

— Надеюсь, он погиб достойно. С честью и в бою.

— Убит одним из предателей, — огрызнулся Пуриил. — Твоих предателей.

Лютер потер лоб, сильно обеспокоенный этим утверждением.

— Ордена больше нет. Фарит сказал, что Калибан уничтожен, а моих воинов унесла буря.

— Унесла, но не убила. Они пережили разгром, — Пуриил разжал руки и согнул пальцы. — Их признания были весьма… информативны. И все же основное мы сможем узнать только у тех, кто задумал предательство. Ты был их главарем. Это ты повел их по пути разложения.

В его разуме тотчас же вспыхнули старые аргументы: борьба за свободу, тирания Императора. Калибан, униженный и поглощенный хищным Империумом. Поколения детей, обреченных служить равнодушному к ним господину или увезенных умирать в войнах, начатых не ими.

Всего лишь предлоги. Оправдания для слабости.

— Прошлое мертво. И тебе не под силу его воскресить. — Лютер встал. Пуриил отступил на шаг, слегка приподняв кулаки. Бывший Владыка Ордена замедлил шаг, не приближаясь, и сцепил руки за спиной, дабы Темный Ангел не воспринял это как угрозу. — Если из случившегося и можно вынести какой-то урок, то он заключается в том, что всему приходит конец. И что амбиции смертных ничто по сравнению с играми богов…

— Молчать! — руки Пуриила поднялись еще выше, костяшки пальцев побелели от напряжения. — Не смей богохульствовать при мне!

— Богохульствовать? — Лютер усмехнулся и вернулся на свое место. — С каких это пор истина стала богохульством? Если ты хочешь поучиться у меня, то должен быть готов…

— Я тебе не ученик, а ты не учитель! — взъярился Пуриил. Он сделал два быстрых шага и ударил Лютера кулаком в лицо как раз в момент, когда тот поднял руки в попытке защититься. Хотя его тело усилили, Лютер не являлся полностью измененным легионером, и удар сбил его со стула. Он тяжело приземлился на каменный пол. — Это не урок, а исповедь, предательский ты пес!

Лютер осторожно поднес пальцы к лицу и потрогал щеку. Стрельнуло резкой болью: удар сломал кость. Он не решался встать, видя неприкрытую ненависть во взгляде своего мучителя. Грудь Пуриила вздымалась от глубоких вздохов, массивные плечи пригнулись, как у быка, готового снова броситься в атаку.

— Мою исповедь услышит лишь Лев, — закончил Лютер, присаживаясь обратно. — Я не давал тебе никаких клятв, Пуриил. Ты не имеешь права быть моим судьей.

— Разве? — Верховный Великий Магистр поморщился. — Это ты приказал убить тысячи моих боевых братьев.

Лютер отмалчивался, не собираясь соглашаться с обвинениями Пуриила. Тот некоторое время угрюмо смотрел на него, затем отошел к двери.

— Мы доберемся до истины, Лютер. Мы еще поговорим. — Лютер начал было подниматься, но еще до того, как дверь закрылась, видение исчезло вновь.

Пуриил — он выглядел очень взволнованным — на мгновение появился в дверном проеме, исчез, а затем снова появился в комнате, закрыв за собой дверь. Каждое изменение в пространстве сопровождалось ощущением декомпрессии, резкой болью в щеке и свистом в ушах.

Лютер окончательно утратил чувство реальности и рухнул на пол. В его висках пульсировала кровь.

— Ты убеждал магистра Фарита, что можешь видеть будущее, — сказал Пуриил. Сейчас он казался не таким напряженным. Его волосы снова были коротко острижены, а лицо выбрито начисто. Лютер начал собирать воедино осколки воспоминаний о событиях прошлого. Каждый скачок его сознания был своего рода переходом во времени.

— Будущее? Я с трудом удерживаю свои мысли в настоящем…

— Значит, это ложь.

— Я более не вершитель истины, — сокрушенно произнес Лютер. — Мой разум плывет во времени, и он сломлен течением. Я вижу, как появляются образы, воспоминания, видения…

Лютер замолчал, чувствуя себя несчастным и покинутым. Он ощущал как реальность только боль в сломанной скуле. Боль, такую же острую, как и в момент, когда Пуриил ударил его. Хотя, по-видимому, с тех пор прошло довольно много времени.

Он несколько минут обдумывал это, пока Пуриил молча наблюдал за ним, не отводя взгляда.

— Время идет, но не для меня… — почти шепотом заключил Лютер.

— Стазис, — ответил Пуриил. — Пространство этой камеры остановлено во времени Смотрящими-во-Тьме. Смерть от старости и немощи не освободит тебя от долга перед нами, Лютер. Только когда все твои последователи будут пойманы и раскаются, мы позволим тебе умереть.

— Мы? От чьего имени ты говоришь? Империума? Императора?

Пуриил присел. Его глаза оказались на одном уровне с глазами Лютера.

— Ты мертв для Вселенной, но не для меня и не для Смотрящих. Как и Лев, ты погиб в катастрофе, постигшей Калибан, когда приспешники Хоруса попытались захватить наш родной мир.

— Я никогда не был рабом Хоруса! — Лютер вскочил на ноги, и Пуриил поднялся вместе с ним. — Это ложь!

— Ты знаешь все о лжи, Лютер Проклятый Язык. Твоя ложь прокляла сынов Льва, и нам не найти покоя, пока мы не очистимся от ее последствий. Так постановил Совет Фарита после разрушения Калибана, и так будет продолжаться в течение ста поколений, если потребуется.

Доводы Лютера разбились прежде, чем сорвались с его губ, поглощенные внезапным видением грома и огня.

Битва. Бесчисленная орда зеленокожих существ. Над головой горят два солнца-близнеца. Кровь течет по реке, посреди нее — разрушенный мост. Шум битвы и лихорадочный жар молотом ударили в Лютера, и он с криком отлетел к стене камеры.

Видение застывало и двигалось вместе с окружающим его пространством, накладываясь на изображение настоящего и заменяя его, а затем исчезая вновь. Лютер словно падал в пропасть. Затем видения исчезли, и он снова остался наедине с Пуриилом.

На несколько секунд Верховный Великий Магистр показался трупом в доспехах, уставившимся на Лютера пустыми глазницами черепа.

— Зверь…

— Что «Зверь»? — спросил Пуриил. — Что ты знаешь о войне с орками?

Лютер ничего не ответил; реальность казалась размытой, и он ни в чем не был уверен. Воспоминание о видении отступило, но напомнило ему о чем-то гораздо более древнем, глубоко похороненном в его сознании.

Он взглянул на Пуриила и заметил, что выражение лица космодесантника изменилось.

Неопределенность. Лютер