— Поговорить с каким жрецом? — раздраженно спросил Верас.

— Это традиция, — пояснил Ассай. — Приговоренным дается шанс воззвать к кому-нибудь из богов и попросить о милости.

— О милости? — недоверчиво переспросил младший маг, а потом губы его вдруг скривились в ухмылке. — А что, можно и попросить, раз традиция. Пусть придет жрец Незримого.

— Ты уверен? — вопросительно вскинул брови озадаченный таким выбором наставник.

Взывали обычно к Светозарному, богу милостивому и способному принять раскаяние. К Плетущему, творящему судьбы, в надежде избежать смерти. К Воздающему, если чувствовали себя невиновными. Иногда приглашали кого-то из низших богов и богинь — в зависимости от личных религиозных предпочтений. А звать бога смерти, с которым и так встретишься через пару часов…

— Это логично, остальные боги далеко, а он где-то здесь. — Хаггар выразительно обвел взглядом комнату. — Вдруг да снизойдет к своей ближайшей жертве?

Гасар Ассай нахмурился. Душу кольнуло нехорошее предчувствие, но внятно сформулировать его мужчина не смог и отогнал, памятуя о несостоятельности собственной интуиции. В самом деле, это уже отдает паранойей. Да, Хаггара Вераса боялись многие, и слухи о нем ходили самые жуткие, но даже с учетом их всех — что он может сделать, закованный в хладное железо, наглухо запертый в клетке?

— Как хочешь, — наконец кивнул он и развернулся, чтобы уйти.

— Погоди, наставник, — вдруг окликнул его приговоренный. — Ответь на один вопрос. Кто меня предал?

— Что ты имеешь в виду? — растерянно спросил Гасар.

— Я не проснулся, когда рухнула защита. Это не могло произойти случайно.

— А, это… Такие, как ты, зачастую не считают прислугу людьми и воспринимают их как мебель.

— И после этого вы требуете от меня признать чернь равной? — насмешливо протянул молодой владетель.

— Уважение и преданность, Хаггар, требуют взаимности. — Старший маг качнул головой. — Или хотя бы повода. Их надо заслужить. Какое право ты имеешь требовать преданности от людей, которых не считаешь за людей и вся милость твоя к которым заключается в честной оплате честно выполненной ими работы?

— Это, конечно, отличный повод ударить в спину, — брезгливо скривился Верас.

— Нет. А вот месть за убитого тобой друга — повод.

Некоторое время собеседники помолчали, но приговоренный не спешил задавать вопросы и оправдываться, а Гасар… Он очень многое хотел сказать. Встряхнуть мальчишку за шкирку, наорать на него, достучаться до совести. Он бы даже попробовал это сделать, если бы надеялся найти последнюю в этом человеке. Но ни совесть, ни жалость в нем так и не проснулись. Да, может, их и не было никогда?

Когда бывший наставник молча удалился, Хаггар даже не шелохнулся. Только прикрыл глаза, сосредоточился на дыхании и полностью ушел в себя. Он ждал и готовился не упустить свой шанс.

Те, кто запер его в эту клетку, знали, что Верас не только силен, но и искусен. Вот только даже они не подозревали, каких именно высот он сумел достичь в магии и какие области знаний затрагивал в своей работе. Кое-что в их головах просто не могло уместиться, это были вложенные с детства аксиомы и табу, а Хаггар не признавал никаких запретов.

До возвращения Гасара Ассая прошло около двух часов, а молодой маг ни разу не шевельнулся и открыл глаза только после того, как его окликнули по имени.

Служители Незримого, которых в народе побаивались и сторонились, редко покидали свои храмы, поэтому на доставку одного из них пришлось потратить больше времени, чем тюремщики рассчитывали. Да и в городе было неспокойно, что также доставило много тревожных минут. Если здесь, в королевском дворце с его подземельями, контролируемом бунтовщиками, царила настороженная тишина, то за стенами вот уже второй день слышался грохот, раздавались взрывы, а небесным зарницам отвечали вспышки пламени на земле.

Окинув жреца взглядом, Хаггар едва удержался от удовлетворенной улыбки: Незримый уже ответил на его призыв. Одетый в светло-серую, как и полагалось его храму, плотную рубаху под горло с вышитой белым окружностью на груди и удобные темные штаны, служитель грозного бога был высок ростом, широк в плечах и крепок телом. На вид около пятидесяти пяти лет, основательный и серьезный, с собранными в низкий хвост темными волосами с проседью. В руке мужчина держал меховую накидку.

Молодой маг поднялся с койки и подошел вплотную к решетке. Даже лишенный магии, он ощущал исходящий от нее холод, сопровождающий гремучее железо, — тюремщики действительно не поскупились.

— Здравствуй, жрец, — тихо проговорил он, в упор глядя на посетителя.

Служитель молча склонил голову в ответ и так же молча шагнул ближе.

— Жрец, — настороженно окликнул Гасар, поймав того за локоть. — Не стоит…

— Не мешай мне выполнять мой долг, маг, — равнодушно отмахнулся жрец и стряхнул чужую руку.

Гасар по-прежнему не понимал, что именно его так тревожит, но поминал недобрым словом короля, помешанного на старых традициях и решившего проявить благородство. Теневик, противореча собственным недавним мыслям и надеждам, жалел, что Вераса не прикончили спящим.

Последователь Незримого еще приблизился к решетке — так, что между ним и приговоренным оставалась пара ладоней пространства, разделенного хладным железом, — и тихо сказал, глядя тому в глаза:

— Ты звал, теневой маг, и я пришел.

Хаггар медленно наклонил голову в ответ.

В глазах служителей Светозарного светилась доброта и кротость, взгляды последователей Воздающего поражали мудростью, Плетущего — проницательностью и пониманием. Серые глаза этого жреца полнились безразличием и покорностью судьбе.

А дальнейшие события уложились в пару мгновений. Короткое стремительное движение, скрежет металла о металл — и приговоренный, одной рукой обхватив посетителя за шею и затылок, дернул его на себя, вжимая в прутья, а пальцы второй руки вцепились жрецу в горло. Тот не сопротивлялся: в нем не было страха и желания жить, все та же равнодушная покорность судьбе.

Рассерженной змеей зашипело и будто закашлялось от соприкосновения с кожей мага гремучее железо решетки, получившее свое название именно за этот звук. Пахнуло чем-то тошнотворно-кислым, смешанным с запахом паленой плоти, но Хаггар, кажется, вовсе не замечал боли. Еще мгновение, и по его руке на грудь жреца хлынула алая кровь — приговоренный голой рукой вырвал жрецу горло. И отступил на шаг внутрь клетки, с удовлетворенным видом размазывая по браслетам теплую кровь.

Гасар Ассай очнулся только тогда, когда мертвое тело рухнуло на пол, дергаясь в агонии. Бессознательно он шагнул ближе, в ужасе глядя на своего ученика, невозмутимо присевшего на край кровати и возящегося с браслетами на ногах. Опустился перед жрецом на колени, удостоверился, что тот уже отправился на встречу с богами, и вскинул взгляд на Вераса, который в этот момент уже спокойно вытянулся на койке, будто собирался уснуть.