– Знаешь, Снежка, я очень люблю тебя. Очень-очень, – сказала Цирцея.

– Я тоже люблю тебя, Цирцея.

После этого кузины долго обнимались. I Цирцее ужасно не хотелось покидать Снежку, и на прощание она сказала:

– Если найдешь в сборнике сказок что-то важное, дашь мне знать?

Снежка посмотрела на книгу, которую держала в своей руке, и ответила:

– Ну конечно, дам знать. А теперь иди и передай Няне привет от меня, ладно?

Цирцея ещё раз поцеловала Снежку, заколдовала дом так, чтобы никто без неё не мог проникнуть в него, и отправилась в замок.

* * *

Цирцея ушла, но чувствовала, что сердцем по-прежнему остаётся со Снежкой. Она оглянулась, чтобы увидеть дом своих матерей, силуэт которого виднелся на скале, нависавшей над разбивающимися о прибрежные камни волнами. Выкрашенный зелёной краской, с криво нахлобученной, словно ведьмовской колпак, крышей и чёрными ставнями, этот дом выглядел самым последним на свете местом, где могла бы жить Белоснежка. Цирцея рассмеялась, подумав об этом, а затем ушла в свои мысли, любуясь одновременно красотой пейзажа. Она очень соскучилась по Морнингстару с его великолепным маяком и сверкающим морем. А затем сердце Цирцеи учащённо забилось, когда она издалека увидела стоящих перед воротами замка Няню, а рядом с ней её сестру, Фею-Крёстную. Цирцее показалось, что они сейчас ведут между собой какой-то очень серьёзный разговор, и ускорила шаги, но тут её остановил и заставил вздрогнуть от испуга голос, который она никак не ожидала здесь услышать.

«Приве-ет, Цирцея».

Цирцея завертела головой, пытаясь понять, откуда он прозвучал, этот голос. А в следующую секунду её ног коснулось что-то мягкое и тёплое.

Это была Фланци, кошка-телепат злых сестёр, трёхцветная красавица с рыжими, чёрными и белыми пятнами.

– Фланци! – восхищённо выдохнула Цирцея, хотя кошка, кажется, была не очень рада видеть её и просто смотрела, прищурив глаза, снизу вверх на Цирцею, переступая с одной белоснежной лапки на другую.

Насколько могла вспомнить Цирцея, Фланци всегда была рядом. В детстве эта кошка вообще, можно сказать, была Цирцее ещё одной сестрой. Причём самой уравновешенной и рассудительной сестрой в доме. И мудрой. И очень-очень загадочной. Впрочем, у Фланци оказалось ещё множество качеств, о которых Цирцея и не подозревала, пока не прочитала дневники своих матерей. Она всегда считала, что у них с Фланци есть взаимопонимание, хотя по сегодняшнему дню, по этой встрече такого, пожалуй, не скажешь.

«Ты меня сильно разочаровала, малышка, – прозвучал в голове Цирцеи голос кошки. – Но сейчас не время обсуждать моё разбитое сердце. Я должна вернуться к твоим матерям. Они заждались тебя. Мы все уже заждались».

Фланци неодобрительно посмотрела на Цирцею, и та ответила:

– Я знаю, Фланци, я знаю. Прости. Я оказалась запертой в Начале.

«Значит, дом отнёс тебя на место своего рождения, и ты отобрала у своих матерей их магическую силу, чтобы выбраться оттуда?» – поморгав своими янтарными глазами, спросила Фланци.

Цирцея, честно говоря, не поняла, что имеет в виду кошка.

– Конечно же я не делала этого, Фланци! Откуда мне было знать, что Начало отпустит нас, если только я заберу магическую силу у матерей?

«Выходит, наша утончённая, идеальная Цирцея украла силу своих матерей из благородных намерений. Ясненько. Однако тебе ещё есть чему учиться. Имей в виду, что как только ты присвоила магические силы своих матерей, разрушились и потеряли силу и все, когда-либо наложенные ими заклятия. Включая аварийную защитную систему, между прочим. Именно поэтому вы смогли вернуться и посетить многие королевства. Мы с тобой о многом должны поговорить, Цирцея. Тебе многому нужно научиться, и далеко не всё из этого можно найти в дневниках матерей и сборнике волшебных сказок, который читает сейчас Белоснежка. Если бы только твои матери узнали о том, что она сидит в их доме, трогает их вещи... ты хоть представляешь, как они разгневались бы, Цирцея?»

Но Цирцее было уже всё равно, что подумают её матери.

«Прелестно, Цирцея, преле-естно», – иронично протянула Фланци.

Цирцее всегда казалось, что они с Фланци совершенно одинаково относятся к Люсинде, Руби и Марте. Да, разумеется, кошка любила их, однако Цирцея могла припомнить много случаев, когда злые сёстры настолько доставали Фланци своими выкрутасами и дешёвой театральщиной, что она на несколько дней убегала куда-нибудь, чтобы оказаться подальше от них. Однако сейчас Фланци выглядела гораздо преданнее сёстрам, чем когда-либо прежде.

«Ты не права. Я всегда была предана твоим матерям, Цирцея. Всегда. Причём ещё задолго до твоего появления на свет. Не забывай об этом. Я видела, через что они прошли, чтобы вернуть тебя. Видела, как они постепенно превращались в то, чем они стали сейчас – а всё из-за любви к своей ненаглядной Цирцее, между прочим. Ты считаешь, что они разрушали всё на своём пути? Считаешь их мерзкими тварями, убийцами? Так ведь то же самое я могу сказать и о тебе самой. Это ты сделала их такими, Цирцея. Твоя жизнь всему тому причина. Если в них не осталось ничего хорошего, так это потому, что всё лучшее, что было в них, они отдали тебе. Помни, Цирцея, ты – это они. Когда ты делаешь им больно, ты причиняешь зло самой себе».

Цирцея не знала, что сказать на это. Слова Фланци глубоко ранили её, от них грозило разорваться сердце. Оно у Цирцеи стало похожим на одно из зеркал её матерей – каждая новая боль становилась новой трещинкой на поверхности зеркала, и оставалось лишь гадать, сколько ещё должно появиться таких трещинок, чтобы зеркало-сердце раскололось и разлетелось на мелкие куски. И как скоро эти острые осколки разорвут все внутренности Цирцеи, как это однажды описывала Гримхильда в сборнике волшебных сказок.

– Тебе известно, почему они ненавидят Белоснежку? – спросила Цирцея.

Фланци вновь переступила с лапки на лапку и выразительно, как это она умела, посмотрела на неё.

«Похоже, Фланци удивлена тем, что я сама до сих пор этого не поняла», – подумала Цирцея.

«На самом деле это никак не было связано с Гримхильдой, во всяком случае до того момента, когда она заставила твоих матерей убраться прочь с праздника Солнцестояния, унизив их таким образом перед всем двором. Вот тогда их ненависть переключилась с Белоснежки на Гримхилъду. А эту маленькую дрянь они и раньше всегда ненавидели».

– Не смей её так называть!

Фланци была готова к этой вспышке гнева. Что уж там, для неё даже сердце Цирцеи открытой книгой было.

«Ты понятия не имеешь, почему твои матери так хотели избавиться от Белоснежки! И почему они до сих пор желают её смерти. Скажи, чем ты, собственно говоря, занималась, пока сидела в Начале? Почему не прочитала дневники своих матерей? Нет, ты ровным счётом ничего не знаешь о женщинах, которых приговорила к заточению!»