— Угу... Ладно, поехали куда-нибудь поедим. Хоть в Макдональдс, что ли…

Росинка кивнула. Им действительно надо восстановить силы. Ни Михаил, ни Росинка не ели ничего с самого утра.

* * *

Уставшие и голодные, они уселись за самый дальний столик уже полупустого кафе.

Росинка, сдунув со лба челку, повертела упаковку с чизбургером.

— Лерка бы сейчас с удовольствием к нам присоединилась, — в ее голосе сквозила тоска. — Как вы думаете, с ней ведь ничего плохого не случилось?

Михаил пожал плечами:

— Не думаю. Просто показывает свой дрянной характер. — И снова увидел, как вспыхнула девушка, прочитал вызов в ее глазах. — Расскажи мне о ней.

— Зачем? Похоже, вы ее и так хорошо знаете... — с иронией усмехнулась.

— Ладно, хорош обижаться. И прекрати мне выкать, а то я себя чувствую отцом десятиклассницы. Почему она такая?

— Какая — такая?

— Ну... — Михаил покрутил пальцем у виска. — Долбанутая.

— Да вы... ты сам такой! Лерка умница. Она в универе была лучшей студенткой, намного лучше этого придурка Кирилла!

— Оба-на! Кирилла? А откуда ты его знаешь? Вы что, с ним были знакомы до свадьбы?

Он с интересом наблюдал, как Росинка, закусив губу, сосредоточенно смотрит в окно, словно там, в темноте, было что-то необыкновенно интересное. Оба молчали, думая о своём.

— Мы все учились на одном потоке, — наконец, выдавила из себя девушка. Отодвинула от себя так и нетронутый бургер. — Я не хочу есть. Вообще такое не ем. И я хочу домой.

Михаил поднялся.

— Только сначала заедем ко мне. Возьму зарядку для телефона.

Росинка в ответ вяло кивнула, вставая из-за стола. Усталость и раздражение, вызванное этим павлином, отошли на второй план перед беспокойством за подругу. Почему Лерка не отвечает на ее звонки? Что произошло между ней и Котенковым, что она оставила глубокий след от зубов на его плече?

* * *

Вера Павловна неподвижно сидела в кресле. Уже давно солнце ушло за горизонт, и комната наполнилась темнотой, густой и напряжённой. Казалось, пошевелись — и эта чёрная масса окутает ее, задушит. Женщина уже несколько раз звонила в больницу, но односложные ответы медсестёр не давали никакой информации. Она и так знала, что Лев находится в реанимации после срочной операции и состояние его тяжёлое. Она должна быть рядом. Хотелось прикосновением к его руке передать всю свою силу, всю энергию, только чтобы он поскорее поправился.

Те несколько месяцев, что прошли с их первой встречи и пролетевшие так быстро и незаметно, теперь хотелось повернуть вспять и смаковать каждую проведённую вместе минуту. Лев — такой заботливый, надежный, сильный, заставляющий чувствовать себя желанной и снова юной. Эти сияющие, синие, как озера, глаза, сильные руки, способные заставить вздрагивать от давно зарытых чувств. Лев, Лёвушка... Вера так называла его про себя, ласково, как этот мужчина и заслуживал. Сейчас, сидя в темноте, она жалела, что между ними ещё не было ничего сказано, только намеки, паутинки чувств. И знала, что нужна сейчас этому мужчине. Только кто ее пустит в больницу, а тем более в палату, у дверей которой стоит два охранника?

Горько вздохнула, набирая номер сына. Ответа снова не было. В сердцах Вера Павловна бросила телефон на пол, погрузила лицо в ладони. Это все из-за его дочери. Ее свадьбы, которую Лев взвалил на себя, ее вульгарных выходок, ее кричащего эго — «Плевать на вся и всех».

Женщина вздрогнула от звука открывшейся двери. Негромкий голос «Заходи».

Сын.

Она подскочила, словно подброшенная пружиной, подбежала к двери. Даже не сразу заметила, что Миша не один, а с подругой Леры. Три пары глаз уставились друг на друга.

— Мама? — Сын первый бросился к ней, сжал ее ладони в руках. — На тебе лица нет. Что-то случилось?

— Лев... Лев Степанович в больнице. Инфаркт. — Увидела, как страх в глазах Михаила угас. — Скажи Лере.

Похоже, в эту ночь Михаил даже не спал — так, проваливался на короткое время в забытьё и вновь, взбудораженный очередным видением, пробуждался, вскакивая и утирая мгновенно выступавший холодный пот. Измученный, он скинул одеяло и, открыв балкон, вышел на свежий воздух. Стволы сосен словно придвинулись ближе, ещё сильнее погружая все в темноту. Впервые Михаил пожалел, что много лет назад бросил курить. Проклятая Лера! Только бы добраться до неё, а там уж он точно свернёт ей шею. Уже через несколько часов он должен быть в больнице у тестя — обещал отвезти туда маму. Что если Лев Степанович спросит его о дочери, где она? Что ему ответить? Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как Михаил последний раз видел свою жену, и нехорошие мысли начали закрадываться ему в голову. Что если с Лерой случилось что-то плохое? Он совсем ничего не знает о ней, кроме того, что писали про неё в соцсетях и говорили его друзья. Ведь его жена богатая наследница, дочь олигарха. От этих мыслей пересохло в горле. Нужно ли обратиться в полицию или подождать и попробовать отыскать ее своими силами?

* * *

Лев Степанович услышал осторожные шаги, но сил приоткрыть веки не было. Он ещё отходил от наркоза, был слаб, и это ужасно угнетало. Кто бы мог подумать, что его, такого энергичного, преклонявшегося перед здоровым образом жизни, в одну секунду свалит какой-то дурацкий сердечный приступ?! Как теперь жить с трубками в сердце, с каким-то идиотским аппаратом, вживлённым внутрь, пить таблетки...

И этот тихий успокаивающий голос доктора Изранцева, который совершенно не успокоил, а только вызвал раздражение и неприятие беспомощного состояния.

— Лёва…. — Услышав еле слышный шепот над ухом, он с трудом открыл глаза и тут же сморщился от режущего яркого света. — Это я.

Сразу стало тепло от прикосновения ее руки.

— Вера... — хотел произнести, но только и смог, что беззвучно пошевелить губами.

— Молчи. Я здесь, с тобой. Все хорошо...

От внезапно нахлынувших воспоминаний боль пронзила грудную клетку. Михаил Котенков растерянный стоит посередине гостиной, его взгляд шарит по углам: «Где моя жена?» После этого все завертелось, закрутилось, Самойлов только видел перед собой образ убитой Натальи. Вдруг то же самое теперь произошло и с его дочерью? Где она? Почему Миша выглядел таким взволнованным?

— Ле-ра...  — он всё-таки набрался сил и произнёс имя дочери.

В это время распахнулась дверь в палату, и медсестра быстро прошла к кровати больного. Лицо ее было обеспокоенное. На вопросительный взгляд Веры Павловны тихо пояснила:

— Пульс участился. Тахикардия. Ему ни в коем случае нельзя нервничать. Владимир Сергеевич просил не беспокоить больного разговорами. Приходите вечером.

— Лера... — снова произнёс Самойлов.