Спустя несколько мгновений, Фрэнк разомкнул веки и отбросил мокрые волосы со лба. И в это мгновение заметил Джейн. От неожиданности Фрэнк зажмурился, но, когда снова открыл глаза, увидел, что ничего не изменилось, Джейн по-прежнему стояла у края бассейна. Ему показалось, что он теряет сознание от наплыва чувств, но, собрав волю в кулак, Фрэнк как ни в чем не бывало заметил:

— Вы сегодня опоздали.

Значит, ему известно, в какое время я плаваю? — растерялась Джейн, но, стараясь говорить как можно небрежнее, ответила:

— Утром ожеребилась кобыла, и моя подруга Сью, ее владелица, испугалась и вызвала меня, потому что ветеринар запаздывал.

— И ваша подруга… позвала вас? — удивился Фрэнк.

— Да, я когда-то целый год ассистировала нашему ветеринару. Вот Сью и подумала, что я смогу помочь. — Джейн улыбнулась. — Правда, не знаю, кто больше нуждался в помощи: она или лошадь.

Джейн увидела, как Фрэнк вздрогнул, словно кто-то провел осколком льда по его обнаженной спине, улыбка исчезла. Но, когда Фрэнк заговорил, его голос звучал спокойно.

— Так что же произошло? — переспросил он, не задумываясь над бессмысленностью своего вопроса.

— Я же сказала: появился жеребенок. — Ее янтарные глаза засветились. — Еще до того, как пришел ветеринар. Лошади нужна была небольшая помощь.

— И вы… справились?

— А что мне оставалось делать? — сказала она просто. — Другого выхода не было.

Фрэнк долго всматривался в лицо этой чудесной девушки.

— У меня есть один вопрос.

— Какой?

— Тот жеребенок — мальчик или девочка?

Джейн удивилась его наивному, почти детскому вопросу. И, не желая оставаться в долгу, съязвила:

— Осторожнее. Как бы вам не утонуть в этой луже.

— Тогда во избежание несчастного случая лучше отсюда вылезти. — Если получится, добавил он про себя.

Фрэнк подтянулся и сел на край бассейна. Увидев его изуродованную пытками спину, Джейн тихонько вскрикнула.

— Прошу прощения, — бесстрастно произнес он. — Я думал, вам уже известно, что в плену надо мной издевались.

— Нет, — прошептала Джейн. — Я знала только про вашу ногу.

Ее сострадающий взгляд невольно скользнул по глубокому шраму, который виднелся из-под мокрых плавок на левом бедре. Он проследил за взглядом Джейн и спокойно пояснил:

— След от огнестрельной раны.

— Но… откуда такая изощренная жестокость? Если они хотели убить… — Голос Джейн сорвался.

— О да, очень хотели. И, если бы мой мучитель, полковник Рамиро, получше разбирался в анатомии, ему бы это удалось.

— В анатомии?

— Он пытался попасть в бедренную артерию. Но промахнулся, поэтому я не истек кровью, как ему того хотелось.

— Он хотел, чтобы вы… истекли кровью? — Она представила Фрэнка, скованного цепями, истекающего кровью, и голос ее задрожал от ужаса. — Этому садисту доставило бы удовольствие наблюдать, как вы медленно истекаете кровью?

— Не совсем так. Он хотел, чтобы я наблюдал… — ответил Фрэнк и, не сказав больше ни слова, с трудом поднялся и ушел.

Джейн сидела на краю бассейна, видя перед собой страшную сцену пыток. Она часто слышала в новостях или читала в газетах о жестокости и кровавой бессмыслице локальных войн, сотрясающих планету, но воспринимала все это просто как факт, не затрагивающий ее лично. Да — ужасно, да — мучительно видеть на телеэкране сцены насилия, но это где-то далеко, где-то в стороне… И вот теперь эта беспощадная грубая реальность вторглась в ее жизнь, проникла в уютный дом…

И этот бассейн, и благоухающий цветами сад, и уютная библиотека показались вдруг Джейн чем-то ирреальным. Реальностью были серые измученные глаза и шрамы, обезобразившие красивое тело Фрэнка Беррингтона.

Фрэнк, обложенный подушками, сидел в легком плетеном кресле и смотрел на пеструю нарядную зелень в другом конце солярия. Похоже, он опять сделал то, чего не собирался делать. Меньше всего ему хотелось разжалобить Джейн или изображать героя. Он просто хотел сократить дистанцию между ними, вот и все.

Фрэнк вспоминал взволнованное, озаренное улыбкой лицо Джейн, рассказывающей о новорожденном жеребенке, и ее мгновенно потухший, испуганный взгляд, когда она увидела его шрамы, услышала страшное повествование. Не следовало рассеивать это блаженное неведение. Ведь когда-то, сто лет назад, и он верил в идеалы и справедливость всего сущего. Но его не пощадила жизнь, а Джейн не пощадил он, Фрэнк Беррингтон, вывернув наизнанку ее представления о мире. Хотя все, что ни происходит, во благо.

Он освободится, наконец, от наваждения этой любви и сможет сосредоточиться на святой мести, ставшей единственной целью его жизни. Джейн поймет, что между ними — бездна.

Но, мысленно расставляя все по своим местам, Фрэнк по-прежнему видел перед собой теплые янтарные глаза.

После невольных откровений в бассейне Фрэнк стал вести жизнь призрака. Его как будто и не было в доме. Живя под одной крышей, они с Джейн не встречались — казалось, к обоюдному удовольствию. Когда-то Джейн подшучивала над отцом, говоря, что в этом особняке можно неделями жить как на необитаемом острове — не видя ни единой души. И оказалась права.

«Игра в прятки» продолжалась несколько длинных тоскливых дней. Однажды, услышав приближающиеся знакомые шаги, Джейн, словно воришка, юркнула в ближайшую дверь. А когда перестала различать звук ковыляющей поступи Фрэнка, ей стало безмерно грустно. Боже, какая же я трусиха, думала Джейн, и ее щеки пылали от стыда. Пройти через столько испытаний и спасовать перед жестокой правдой, которую мне открыл Фрэнк Беррингтон. Оказывается, всю жизнь я провела в башне из слоновой кости. И сейчас, подобно страусу, прячу голову под крыло, избегая человека из реального беспощадного мира. Это я, когда-то, не дрогнув, встретившая известие о том, что, возможно, остаток жизни придется провести в инвалидном кресле. Что же со мной случилось теперь?

Набравшись смелости, Джейн выглянула в коридор. Он был пуст, но она услышала уже знакомый металлический звук: Фрэнк снова сражается со своим недугом. Она стремительно, перепрыгивая через ступеньки, взлетела по лестнице и скрылась в своей спальне.

Джейн потеряла сон, утратила аппетит, у нее было состояние, близкое к депрессии. Так долго не могло продолжаться.

Однажды под вечер она прилегла и очнулась, когда за окном уже стояли глубокие сумерки. Ей захотелось есть, и она отправилась в кухню — до ужина было еще далеко. Спускаясь по лестнице, Джейн заметила тонкую полосу света, выбивающуюся из-под двери библиотеки, и, не удержавшись, вошла в комнату. В кресле, положив больную ногу на скамейку, сидел Фрэнк. На коленях у него лежала раскрытая книга, настольная лампа отбрасывала неяркий свет на страницы, оставляя в тени лицо. Увидев Джейн, он поднял голову и выжидающе посмотрел на вошедшую.