— Волосы как шелк, — сказал он. — У Жюльетты были такие же и такого же цвета.

Джулия подавила желание отшатнуться. Если дед постоянно будет сравнивать ее с матерью, эти встречи в конце концов станут для нее утомительными. И хотя стены этого дома и сердце девушки хранили память о Жюльетте, мать умерла много лет назад, а сама она была Джулией Арчер — личностью, а не просто точной копией златовласой француженки.

Старик спросил внучку о жизни в Лондоне и, казалось, был очень недоволен тем, что она сама зарабатывает себе на жизнь.

— Времена, когда девушки сидели дома и бездельничали в ожидании приличного мужа, давно прошли, — пренебрежительно заметила Джулия. — Кроме того, я не хочу рассчитывать на папину поддержку.

— А у тебя нет приличного жениха на примете? — спросил дед. Темные глаза проницательно смотрели на нее. — Может, ты относишься к тем современным женщинам, которые презирают замужество?

— Я далека от этого, — ответила она, — но тем не менее не считаю замужество формой приспособления к жизни.

Проблеск удовлетворения промелькнул на лице старика. В дверь постучали, и в комнату вошел Арман, с непокрытой головой», в рубашке с распахнутым воротом и засученными рукавами. Идущая от его крепкого загорелого тела энергия, казалось, заставила старика еще больше сморщиться. Джулия выпрямилась на скамеечке, смело и презрительно взглянув на Армана своими зелеными глазами. Он может покорить Денизу, эту маленькую женщину-мышь, но ему никогда не удастся подчинить себе ее, Джулию. На самом деле она так невзлюбила его только за то, что в его присутствии, ощущая исходящую от него мужественность, она чувствовала себя неловко и застенчиво. Ее взгляд остановился на загорелых мускулистых руках Армана, и панегирик Денизы вновь промелькнул в ее голове, заставив щеки девушки вспыхнуть легким румянцем. Его руки как будто были вытесаны из крепкого темного дерева, и Джулия решила, что они так же способны на нежные объятия, как удав. Арман был явно смущен, обнаружив здесь девушку.

— Я думал, вы будете один, месье, — пробормотал он и спустил рукава. — Вероятно, я выгляжу немного неопрятным, но я чистил инструменты в конюшне.

— N'importe[19], — невозмутимо ответил Жиль Боссэ. — Моя внучка должна принимать нас такими, какие мы есть. Ты уже, конечно, познакомился с ней?

Арман скользнул взглядом по хрупкой изящной фигурке, выставленным, как будто напоказ, из-под короткой юбки стройным ногам и узким маленьким ступням в легких босоножках. Девушка выглядела такой нежной и изысканной рядом с искривленным годами стариком, как анемон в тени сучковатого древнего дуба. Губы Армана насмешливо изогнулись.

— Мы встречались за ужином, месье.

— Мадемуазель не умеет ездить верхом, — сообщил Жиль Боссэ, как будто это было великое бедствие.

Арман лишь молча кивнул. Он был бы более удивлен, если бы она умела.

— Вероятно, у мадемуазель просто не было благоприятной возможности, — снисходительно заметил он.

— Теперь она у нее есть, и этим надо воспользоваться.

— Да, месье, но каким образом? — Арман вопрошающе поднял черные брови.

— Я намерен передать ее в твои руки, Арман. — Оба, и мужчина и девушка, вздрогнули и в ужасе уставились на старика. — Ты научишь ее ездить верхом, ты покажешь ей весь Мас, наследство Боссэ. Я надеюсь, что она полюбит это место, как все мы, и полагаюсь на тебя — ты не допустишь несчастного случая.

— Трудная задача, месье, — сказал Арман, немного растягивая слова. — И не будет ли это тяжело для мадемуазель? Она ведь приехала сюда отдыхать, как я понимаю, а верховая езда по болотистой местности, я уверен, не укладывается в ее представления о хорошо проведенном отпуске. — («Тут ты прав, парень», — подумала Джулия). — Новая Ривьера в окрестностях Монпелье будет ей больше по вкусу. Мас-Боссэ ничего не может ей дать, впрочем, как и она ему… — Его глаза вновь насмешливо пробежали по ее изящной фигурке.

Глаза старика грозно сверкнули, он побагровел и так сильно ударил кулаком по маленькому столику, что непрочная мебель жалобно затрещала.

— Nom de Dieu[20], Арман, ты слишком много на себя берешь! — прогремел он. Его глаза метали молнии. — Ты что, не понимаешь, что в жилах моей внучки течет кровь Боссэ? Она не может обмануть ожиданий и не откликнуться на зов земли ее предков!

Джулия чуть не рассмеялась. Какое большое значение придавал ее дед зову крови! Земля ее предков совершенно не притягивала ее, скорее, наоборот, отталкивала и вызывала отвращение. А этот Арман подал неплохую идею насчет Монпелье. Ей там наверняка понравится. Джулия размышляла, не сказать ли об этом старику сейчас, но, взглянув на его пылающее гневом лицо, решила, что не стоит сердить его еще больше. Меньше всего ей хотелось бы стать причиной сердечного приступа. Арман же оставался в этом вопросе ее союзником, как показали дальнейшие его слова:

— Я очень занят, месье, вы же знаете. У меня полно работы и без того. Может быть, месье Ги более подойдет на роль гида? Они с ней, по-моему, уже успели подружиться.

— Это так? — проворчал Жиль Боссэ, бросив на Джулию задумчивый взгляд.

— Если мне надо научиться ездить верхом, то в качестве наставника я бы предпочла Ги, — заявила Джулия, но, осознав, что ее слова прозвучали довольно грубо, она добавила поспешно: — Я хотела сказать, что месье Арман, как он только что признался, очень занят. — Она понимала, что это звучит неубедительно, но не имела ни малейшего желания, чтобы ее обучала эта отталкивающая личность, и совсем не заботилась о том, что своими словами может оскорбить Армана, отказываясь от его услуг.

— Ги не наездник, — презрительно заметил дед. — Он предпочитает заниматься живописью. Кроме того, он абсолютно безответственный человек, не углядит за девочкой, и та погибнет. Нет, Арман, этим должен заняться ты. Я не сомневаюсь, что ты найдешь себе достойную замену для своей основной работы. Только под твою ответственность я могу передать эту священную особу. — Старик похлопал Джулию по плечу, и она вновь с трудом сдержала смех — это уж он хватил через край! Священная особа, ну и ну! — Завтра утром ты найдешь, ей подходящую лошадь и приступишь к своим обязанностям.

Джулия вздохнула — развлечения в Монпелье помахали ей ручкой. Арман же продолжал всем своим видом выражать недовольство. Ему совсем не нравилось поручение, не нравилось гораздо больше, чем самой девушке. Но когда губы старика злобно поджались, он покорно склонил голову.

— Я сделаю все, что вы скажете, месье, — пообещал он. Его странные прищуренные глаза встретились с глазами Джулии, лицо оставалось непроницаемым. — Завтра утром, мадемуазель, сразу же после завтрака, я буду готов сопровождать вас.

— Bon. — Жиль Боссэ был удовлетворен.

— Bon soir, monsieur, mademoiselle[21]. — Арман щелкнул каблуками и поклонился каждому из них. Но поклон старику был полон уважения, а Джулии — оскорбительной насмешки.