и продаёте на торгу. Дорого продаёте. Назовите «сдоба монастырская». Я осенью следующей наведаюсь, узнаю, как дела идут.

О сухарях из хлеба, сделанного с добавлением муки из корней кипрея, Брехт слышал от Матрёны. Они не покрывались плесенью. Если это на самом деле так, то лучшего продукта для моряков просто не придумать. Да и военным в походах не помешают. Жаль сейчас уже поздно, придётся целый год ждать.

В тот же день, раз уж в Москве оказался, Брехт и в новый банк заехал с Третьяковым встретиться. Не по банку, по ревеню информация была нужна. Услышанное удивило. И вызвало кучу вопросов к Остерману. Успел же навредить стране пока Бирона не было при Анне Иоанновне. Всего-то полтора месяца хозяйничал, а вреда на десяток лет. К нему в Кремль Иван Яковлевич и ломанулся.

— Я же как лучше хотел, торговлю оживить. — Стал прикидываться опять хворым Андрей Иванович, хватаясь за грудь.

— Андрей Иванович, я тебя предупреждал, снова начнёшь симулировать болезнь какую, и я велю тебя в Сибири от неё вылечить. Всю историю торговли ревенем рассказывай.

— Год не знаю, но очень давно, когда только на Престол сел…

— Ну!

— Нет, не помню, читал Указ. Дам команду найти. Государь Алексей Михайлович запретил частным лицам торговать корнями ревеня под страхом смертной казни.

— И тебе царёв Указ не указ? Да, не дёргайся, дальше давай.

— При Петре I ревень тако же был в ведомстве приказа…

— Прибыль была?

— Документы таможен…

— Андрей Иванович!

— Ревень входил в число главных экспортных товаров России.

— И⁈

— Радея о благе Государства, так как прибыль всё время падала, я подготовил Указ, позволявший свободную торговлю этим корнем.

— От имени Анны Иоанновны подготовь другой Указ, который вновь вводит смертную казнь за торговлю ревенем.

Глава 4

Событие восьмое

Первым стреляет тот, кто стреляет первым, остальное придумывается в оправдание, если застрелили не того или не тех.

Анатолий Алексеевич Азольский

От Варшавы до Кракова не так и далеко. Брехт наметил первой целью город Радом. Когда на экскурсии был в будущем именно в этом городке делал автобус остановку, сводили народ в какой-то местных храм или музей небольшой, сейчас и не вспомнить, а вот рассказ гида о том, что город успел побывать в составе четырёх стран запомнился. До революции был в составе Российской империи, потом Польше отошёл, а до того успел побыть в составе Австрии и Герцогства Варшавского при Наполеоне. До этого Радома сто километров, примерно, и Иван Яковлевич надеялся преодолеть это расстояние за два дня. Нужно было догонять ушедшее к Кракову польское войско. А то вдруг Карл Бирон со свои корпусом, где застрянет, и потом придётся панов выбивать из прорусски сейчас настроенного Кракова и разносить там всё артиллерией в пух и прах. Артиллерией друзей заводить сложно. Что это за друзья такие, которые твой город разрушили, а возникшие пожары оставили жителей без крова и продовольствия? Нужно догнать ляхов до Кракова. А потому нужно двигаться на максимальной скорости. И без того в Варшаве два дня потеряли, пока архиепископ собирал дань… А нет. Эта сделка была названа Бироном: «сбором средств на избрание на Сейме королём Августа третьего». Не лишку? Ну, никто строгой отчётности не требовал, да и не собирался предоставлять.

Двигались, опять распустив во все стороны дозоры. Но встреченные крестьяне и прочие калики перехожие уверенно отвечали, что паны прошли на юг вчерась. Или надысь. А перед самым Радомом корпус встал. Войско-польско стояло в нём. Гужевало. И грабило город. Брехт сначала не поверил. Зачем? Это же не чужой город? Это свой.

Прибыли разведчики с языками уже когда стемнело.

— Поясните, почему ваши же войска вас грабят? — спросил Иван Яковлевич старосту какого-то пригорода этого Радома.

— Так мы за коммунистов, а они за большевиков.

Это так Иван Яковлевич себе со смеси польского и идиша перевёл. То есть, глава Мазовецкого воеводства, в которое городок и входит, на стороне Августа Саксонского, а нагрянувшие сюда паны с подпанками за Лещинского. Решили, что раз тут политические враги, то и поступать с ними нужно, как с врагами, и сейчас в городе идёт грабеж, насилие и пьянка.

Ну, ночью лезть в незнакомый город Брехт не стал. Его окружили с трёх сторон и стали ждать рассвета. И первыми на любителей Лещинского решили на совете подполковников запустить в город башкир с луками. Стрельба из ружей сразу тревогу поднимет, а стрела оружие тихое.

— А в кого стрелять? — поинтересовались командиры лучников.

— В того, кто с оружием. Бог своих опознает…

— Как? — майор Акай Кусюмов наморщил лоб.

— Caedite eos. Novit enim Dominus qui sunt eius. Это латынь. По-русски будет звучать примерно так: «Убивайте всех, Господь узнает своих». Это паписты чего-то давным-давно не поделили, вот этими словами командир на такой же вопрос и ответил. Стреляйте не задумываясь. Есть оружие — стрела в глаз. Чем больше убьёте, тем лучше. Среди этих ляхов у нас друзей нет. И остальные-то попутчики, а эти вообще враги.

Башкир два батальона. Это больше восьмисот человек. И почти все проверены и испытаны в набегах на ляхов и крымских татар. По разведданным — поляков больше четырёх тысяч, даже, скорее, пять. Но они после грабежа и пьянки. И у них нет луков. Тот мушкет ещё зарядить нужно. А с сабелькой против лука не просто воевать. И огнестрел теперь есть у всех в полку Святого Георгия. У всех двухствольные пистолеты. По два. То есть, и четыре пули на восемь сотен стрелков умножить надо. И стрелков нормальных.

Очень хотелось Ивану Яковлевичу тряхнуть стариной и ворваться в город среди башкирских лучников. Поулюлюкать, «УРА» покричать, а главное — процессом руководить. Нельзя. В прошлый раз шальное ядро все обрушило, а теперь шальная пуля может. Повздыхал, хотел в очередной раз Акаю указюку выдать, типа, вы там не лезьте на баррикады, если оные возводить начнут. Есть пушки, мы ими эти баррикады сметём. И не стал ничего говорить. Два года учёбы и практических занятий, если не поняли и не научились, то сам виноват.

Отправил башкир Брехт едва первые облака на востоке розоветь начали. Сам же вместе с Густавом Бироном и почти всей артиллерией выдвинулся к предместью городка, из которого вела дорога дальше на юг в сторону Кракова. Решили на совете, что если ляхи и смогут вырваться из города, то будут это делать именно в эту сторону, не совсем же дураки, поймут, что это их русские нагнали. Зарядили мелкие пушки картечью обычной, а большие гранатами и стали ждать. Дорогу в этом месте, чтобы заранее не спугнуть отступающего противника не перегородили в прямом смысле этого слова, но сделали труднопроходимой. На противоположных сторонах вбили в землю колья и натянули в сорока примерно сантиметрах над дорогой верёвки. Десять штук, через каждый метр. Бежевая верёвка почти и не видна на светло-серо-коричневой пыли дорожной. Пушки зарядили, навели на то место, где предположительно куча мала возникнет и сели ждать. До города с полкилометра, не хотел Иван Яковлевич среди кучно расположенных домов из пушек палить, а тут как раз овраг вдоль дороги и потому строений нет. Дальше снова дома, а тут как специально место для засады подготовлено. Ещё и кусты лещины высокие вдоль дороги посажены или сами выросли. Все в листьях широких и серёжках. Пушки издали, да на скорости и не углядеть.

Событие девятое