В это время тридцатисемилетняя и все еще привлекательная Элис Монтекки начала всерьез задумываться о втором браке, тем более что у нее на тот момент уже были постоянные отношения с Джоном Фрименом Рэйсином (1869–1913), старшим сыном главы Демократической партии Балтимора, Кэррола Рэйсина. Джон был вежливый, образованный, добрый и очень богатый человек. а для Элис было самым главным то, что он, в отличие от ее первого мужа, был пока еще физически здоров, хотя и злоупотреблял курением и алкоголем.

Джон Рэйсин был добряком и часто баловал Уоллис всякими подарками, в том числе он подарил ей ее первую собаку – французского бульдога по кличке Булли. Уоллис вспоминает, что “мистер Рэйсин, – так она его всегда называла, – обладал хорошим чувством юмора и очень заразительным смехом; он мне нравился… пока мама не сказала, что собирается выйти за него замуж”.

Стремление Элис выйти замуж вполне понятно и объяснимо: во-первых, она была настоящей женщиной и не могла долго обходиться без мужского внимания, а во-вторых, брак с Рэйсином значительно улучшил бы ее финансовое положение и дал бы возможность стать независимой от влиятельных и богатых родственников. Но Уоллис не разделяла намерений матери – ей казалось, что этот мужчина хочет отнять у нее маму, лишив ее самого близкого и родного друга.

Несмотря на комфорт и большой дом на Биддл-стрит, 212, который Джон предоставил им в распоряжение, Уоллис не хотела делить с ним Элис, которая многие годы принадлежала только ей. Уоллис устраивала истерики, убегала из дома и всячески пыталась отговорить мать от брака.

Свадьба все же состоялась. 20 июня 1908 года Элис вышла замуж во второй раз, став миссис Рэйсин[10]. Уоллис присутствовала на церемонии, но в какой-то момент ей стало так грустно, что она незаметно проскользнула в соседнюю комнату, где был накрыт большой праздничный обед. На столе стоял красивый свадебный торт, украшенный множеством пожеланий удачи и счастья. Это настолько взбесило Уоллис, что она прямо руками начала отдирать от торта все эти ненавистные ей украшения и делить торт как ей вздумается. Вдруг двери распахнулись, и в комнату вошли новобрачные, а за ними и все гости. Уоллис оказалась застигнутой врасплох. Возникла неловкая пауза, и лишь Джон Рэйсин не растерялся – он громко заливисто рассмеялся, подошел к Уоллис и закружил ее в своих объятиях. Она была прощена. С этого момента их отношения изменились, и они подружились. И все же Уоллис не стала называть Джона отцом. Она обращалась к нему не иначе как мистер Рэйсин.

Вообще же Уоллис из-за всего этого сильно переживала, но сделать ничего не могла. В конце концов она смирилась.

Жизнь Элис и Уоллис постепенно стабилизировалась. У Элис теперь было достаточно денег, чтобы не работать и заниматься приятными для женщины делами: она обставила дом новой мебелью, приобрела в том числе большой рояль, на котором учительница музыки миссис Джексон теперь учила Уоллис играть. Но та терпеть не могла эти занятия, поскольку не обладала хорошим слухом, а костлявые пальцы и вовсе ее не слушались. Мучения продолжались до тех пор, пока Элис не заставила Уоллис сыграть перед гостями. Когда та закончила, гости ради приличия, конечно, похлопали, но это был неоспоримый и полный провал. После этого любые занятия музыкой для девочки прекратились.

В 1911 году Уоллис закончила школу “Арундель”. По сути, на этом ее образование можно было бы и окончить, если бы не ее происхождение и новое социальное положение в связи с выходом ее матери замуж за богача.

Дядя Сол сдержал свое слово и в 1912 году, когда Уоллис исполнилось шестнадцать, отправил ее в знаменитую школу “Олдфильдс”. Это заведение находилось в сорока километрах от центра Балтимора, в местечке Пот Спринг, где Уоллис вместе с другими своими кузенами с большим удовольствием проводила летние каникулы. Школа занимала огромную территорию, которая славилась природными красотами. По дороге к школе курсировали прекрасные повозки, запряженные белоснежными лошадьми, которые возили учеников на станцию Гленс. Школа располагалась среди роскошных имений представителей зажиточного сословия, великолепных конюшен, светлых особняков богачей и огромных плантаций, на которых некогда трудились сотни чернокожих рабов.

Школой управляла шестидесятидвухлетняя Анна Маккаллох, которую ученики называли миссис Нан. Под ее руководством, а также под влиянием учительницы Шарлотты Ноланд, которая являлась для Уоллис эталоном женской привлекательности и харизмы, юная Бессиуоллис стала лидером баскетбольной команды девочек под названием “Мягкость”; любопытно, что команда противников называлась “Вежливость”. Именно эти качества – мягкость и вежливость[11] – были основой школьной идеологии.

Сколь ни удивительно, баскетбол в этом заведении был очень важной и неотъемлемой составляющей воспитания. Девочки вставали очень рано, чтобы еще до завтрака провести обязательную тренировку. Разумеется, это не было большим спортом – с помощью игры в девочках стремились развить дух соревнования и стремление к победе, уважение к игре по правилам, не говоря уже о том, что рассчитывали на известное положительное влияние баскетбола на сохранение осанки и поддержание тела в тонусе. Эти качества со временем начали проявляться и во всем остальном – девочки старались выглядеть лучше, учиться прилежнее и вести себя достойней своих конкуренток.

“Олдфильдс” был оплотом старого воспитания и традиций, основанных на библейских истинах. Каждое утро девочки сразу после пробуждения должны были прочесть утреннюю молитву, а во время каникул – наизусть учить строки из Ветхого Завета. Всего в школе училось около шестидесяти девочек, и каждая из них должна была исповедаться и отчитаться за каждый свой даже незначительный проступок (такой как письмо от мальчика или ночной визит подруги после того, как в десять вечера в комнатах был погашен свет) на еженедельной воскресной церковной службе. За неделю у Уоллис таких проступков накапливалось много – от уличения в курении до общения с мальчиками.

Одним из первых ее юношеских увлечений был сын президента банка Балтимора Картер Осборн. Юноша имел возможность брать у отца машину, когда ему вздумается, хотя ему это и запрещали, и заезжать за Уоллис. Эти свидания были очень привлекательными не только потому, что за ней ухаживал богатый отпрыск и, вероятно, наследник финансовой империи отца, но и потому, что отношения были запретными. Однако, что самое удивительное, Уоллис ни разу не была поймана, и ее отсутствие не заметили.

Поразительно, что она, имея независимый характер и не следуя правилам, смогла вообще окончить эту школу, в которой послушание и соблюдение дисциплины чтились превыше всего. Первые месяцы Уоллис неотступно следовала жесткому графику и распорядку школы, но потом решила, что это слишком обременительно для нее, и начала разыгрывать больную – то у нее температура, то озноб, то головная или желудочная боль. Однажды ей даже удалось уговорить мать написать письмо директору школы, чтобы та освободила Уоллис от занятий по алгебре, так как этот предмет вызывает у Уоллис аллергию и прочие физические недуги. Каким-то образом юной Уоллис удавалось, сохраняя внешнюю приветливость, не идти вразрез со своими желаниями и при этом всегда добиваться своего.