Я сидела во втором ряду. Когда подошла моя очередь, еле сдерживала рвущиеся наружу гнев и негодование.

– Александрова Элеонора! – произнесла громко и отрывисто, одарив Левиц таким взглядом, который, как я надеялась, она запомнит надолго.

Горгона запомнила, но об этом – позже. И мой тон, и движения говорили – нет, кричали – как я на нее зла и за себя, и за однокурсников. Садясь на место, увидела, что Судар пристально смотрит на меня и неодобрительно качает головой. Он стоял у двери, прислонившись к косяку, скрестив руки на груди. Левиц не могла видеть черного мага.

Мужчина своим неодобрением подсказал мне: я только что совершила большую глупость. Если хочешь обмануть человека, не дать понять, что собой представляешь, веди себя как можно незаметней. И уж конечно, не выпрыгивай на амбразуру и не ведись на провокацию. Я покаянно положила ладонь на лоб, всем своим видом демонстрируя, что дура я, дура. Судар прикрыл глаза в знак согласия, будто говоря: «Вот именно». Левиц не видела этого молчаливого диалога. Она мучила студентов в первом ряду. Я переключилась на происходящее в аудитории, когда услышала голос Ланы. Та, запинаясь, называла себя почти шепотом. Ее тон расшифровывался легче легкого: «Я вас боюсь».

Какая-то пигалица осмелилась перечить не кому-нибудь, а черному магу, кандидату наук. Я уже о себе любимой и о преподавательнице, которая оказалась на редкость злопамятной. Если на то пошло, наша дама могла сделать вид, что ничего не произошло, забыть и забить. Ну, подумаешь, не тем тоном ей ответили да не так посмотрели. Сама же провоцировала. Но преподша была из другого теста. Горгона ненавидела меня за выходку между лекциями долго и, если можно так выразиться, со смаком. Всегда разговаривала вежливо, с улыбочкой, но глаза с неприкрытой злобой смотрели на ту, кто посмел ей хоть в чем-то перечить. Доходили слухи, что Горгона, разговаривая с другими преподавателями, весьма нелестно отзывалась обо мне, принижала мои способности, как могла. Старалась подвести их к решению, что мне не место в ВУЗе, и после третьего курса неплохо бы отчислить «нерадивую» студентку. До сих пор не понимаю, как и что меня спасло.

Я догадывалась, где еще Горгона вздумает отыграться, и не ошиблась. Преподша собиралась нещадно валить меня на своих предметах, а потому пришлось готовиться к ним, как ни к каким другим. Левиц, как я уже сказала, вела у нас практику энергетических поражений на первом курсе, а еще карму на втором и психологию на третьем. Удалось сдать все экзамены с первой попытки, выцарапав почетный трояк за каждый, и все благодаря тому, что учила я не на пять, а на шесть. Знала даже то, что будут преподавать по данной тематике на старших курсах. Это меня и спасло. Горгона пыталась топить вопросами, которые предстояло осваивать студентам постарше.

– Где ты сейчас? – спросила я подругу.

В трубке слышались посторонние приглушенные голоса.

– Погоди минуту, – попросила Лана.

По звуку шагов и открывающейся двери поняла, что она выходит из какого-то помещения.

– Столяров у Горгоны в кабинете, а мы вчетвером ждем своей очереди. Я следующая. Ох, и боюсь я стервы.

– Мне подняться? – предложила Ланке моральную поддержку.

– Забей. Справлюсь. Тут же наши.

Да, друзья по несчастью не оставят Ланку страдать в одиночестве. И после аудиенции у Горгоны им будет что обсудить. Домой точно поедут впятером. Потому больше не настаивала на своем присутствии.

– А кто достался Татьяне и Катерине? – запоздало вспомнила я про неразлучных подружек-однокурсниц.

Трубка глубоко и сочувственно вздохнула.

– Им не легче. Лучанский. До понедельника он на конференции, так что девчонки уехали в клуб. Ждут проблем. Видела бы ты их физии…

Да уж, представляю. Лучанский – заместитель Судара и, пожалуй, полная противоположность своему молодому начальнику. Кажется, этого статного пятидесятилетнего красавца с серебристыми висками (да, для своих лет он чрезвычайно привлекателен) обожают все: и преподаватели, и аспиранты, и студенты. И кажется так ровно до тех пор, пока не познакомишься с ним поближе.

Я под его, не побоюсь своего сарказма, «чутким» руководством проходила практику. Это отдельная история. Расскажу в другой раз. Но узнала я о «совершенстве» в обличье преподавателя много неожиданного, неприятного и неприглядного. Мастер закулисных интриг, заговоров, психологического давления и прочих мерзостей души человеческой. Спиной не поворачивайся – нож гарантирован. Ходят упорные слухи, будто он возит на дачу студенток для интимных развлечений. Нашлась даже пара отважных девчонок, не побоявшихся огласки и накатавших на Лучанского «телегу» в деканат и на кафедру. Только выперли из университета их, а не заместителя Судара.

Ох, и вляпались мои однокурсницы, крепко вляпались. Надеюсь, им повезет так же, как и мне во время практики: Лучанский их не тронет. Я готова проклясть Государя. Он каждому из нас назначил таких научных руководителей, что хоть в петлю. Может, это последнее испытание перед выпуском? Мол, если выдюжите, вытерпите монстров, то после окончания института с работой справитесь. Не знаю. Вряд ли помыслы профессора черной магии как-то касались заботы о нашем будущем.

– А тебе кого назначили? – прервала бег моих мыслей подруга.

– Мой научрук – Государь.

– Наш монстр?! Сам?! Да ты гонишь! – в трубке раздался недоверчивый смешок.

– А вот так, – вздохнула я.

– Погоди, – зашептала подруга. – Он же никогда не берет девчонок… – на заднем плане послышалось какое-то оживление, голоса. – Столяров от Горгоны вышел, – взволнованно залепетала подруга. – Теперь я. Пока. До созвона.

– Удачи! – только и успела пожелать я, когда на том конце услышала гудки.

Раз развлекательные мероприятия накрылись медным тазом, я быстренько сгоняла в библиотеку, где прихватила пару книг про маньяков, зашла за пальто в раздевалку и уехала домой. Хотелось поскорее раскрыть полученную на руки литературу и узнать, чем грозит работа на Судара.

Что вам рассказать о своем жилье? Дому, в котором обитаю с детства, тридцать лет от роду, то есть от года постройки. Моя однушка, требующая срочного ремонта, на который все равно нет денег, – на третьем этаже.

Я отперла слабенькую входную дверь (смысла во второй, железной, нет: брать у меня нечего) и бросила рюкзак рядом с большим зеркалом в прихожей. Включила свет, сняла и убрала уличную одежду и, надев на ноги шлепки, потопала в душ освежиться и привести мысли в порядок.

После водных процедур нацепила удобный спортивный костюм и побрела на кухню. Эх, хотела бы я однажды войти сюда и увидеть евроремонт. Куда там?

На противоположных стенах висят два желтых шкафчика, где прячутся всякие мелочи и утварь, и такой же желтый столик ютится у мойки. Им лет больше, чем мне. Зато аж блестят: регулярно их протираю и мою. Обеденный стол не большой, а огромный. Надежный, довоенный, из натурального дерева. Выдержит все: удары, работу закрепленной на нем мясорубки, три моих веса. Это для массивного стола – так, семечки. Порой кажется, что он любую бомбежку переживет. А может, во время Второй мировой даже пережил.