чувствовал это своим искушенным мужским нутром. Это пьянило. Опустил большой палец на ее слегка приоткрытые от сбившегося дыхания губы и провел по их идеально четкой кромке. Алые, сочные. Он мог дать им столько порока. И даст обязательно. Изопьёт до дна их неопытность и нежность, сравнимые лишь с шелком лепестков его таифских роз.

Высокая упругая грудь колыхалась от каждого порывистого вздоха — и это заставляло его член уже сейчас болезненно наливаться диким желанием попробовать ее, пригубить — прямо здесь жестко отыметь, показав ее место, но он осознанно оттягивал этот неизбежный момент. Слишком легкая победа всегда имеет оскомину зеленого, неспелого фрукта. Вымученная победа — напротив, отдает несвежей приторностью перезревшего. В этом мире все должно быть в свое время и на своем месте. И тогда он решил посмотреть на ситуацию философски — как учил его наставник по кунг-фу. Все неслучайно. И она сейчас перед ним на коленях неслучайно…

Эта девчонка ворвалась в его жизнь именно тогда, когда он нуждался в этом больше всего. Когда стало невыносимо скучно и пресно. Что ж, Вселенная в очередной раз на его стороне — он с благодарностью примет ее подарок, пусть даже сам подарок пока и не в восторге от своей участи…

— Кто тебя нанял? — ответь на вопрос, — и возможно, я сохраню твою жизнь…

— Я не знаю, кто… Я только исполнитель… — отвечает она бесстрашно.

— Сколько? Сколько стоила моя жизнь?

— Достаточно.

— Зачем заниматься убийствами? Ты красива, могла заработать и тем, ради чего я пригласил тебя сегодня на ужин.

— Я не продаю свое тело, — отвечает с вызовом, все так же отчаянно и дерзко. Искренне.

Он ухмыляется, в очередной раз оглядывая ее.

— У всего есть цена, Ника…

— У меня — нет… — прожигает его ненавистью.

— Есть… Я заплачу тебе очень высокую цену, виолончелистка — я заплачу тебе твоей жизнью. А за это ты станешь моей рабыней. Будешь делать все, что я тебе прикажу.

— Нет… — снова протест, снова шквал ненависти.

— Будешь. Или твои товарки по сцене — Марта и ее девочки, а еще твой старенький учитель в консерватории, дружбой с которым ты так дорожишь, лишатся сегодня же ночью своей жизни вместо тебя.

Она дергается от его слов, как от удара плетью.

— Ненавижу… — выдыхает — и ее глаза увлажняются, от чего они делаются похожими на два огромных черных бриллианта.

— Ненавидь… Мне плевать…

— Ненавижууу…

Это ее «ненавижууу» еще долго звучит в его ушах, дребезжа навязчивым, изматывающим звоном. Он возвращается в своей кабинет, снова плюхается за стол, снова набирает полный рокс виски со льдом…

Делает пару глотков — дверь настежь распахивается. Подобрав шлейф, в комнату врывается Кейтлин.

— Хабиби (араб. — любимый), я в шоке! — начала она горячо и взволнованно, вызвав волну необъяснимого раздражения во всем его нутре.

Подбежала к Адаму, упав перед ним на колени, начала покрывать поцелуями его ноги прямо поверх брюк.

— Мое сердце разрывается от мысли, что могла сотворить эта гадина! Она за все мне ответит! Я ей это так с рук не спущу…

— Полно, Кейти, — отстранил ее от себя, резко встав, — иди в свою комнату. Достаточно драм за сегодня. Я хотел насладиться хорошим представлением, а в итоге сам сыграл в главной роли…

Женщина поджала губы, слегка покраснев. Было видно, как глубоко она разочарована случившимся. С силой зажала руки в кулаки. Поднялась с колен, максимально грациозно, как это позволяло положение.

Повернулась было к выходу, но тут же почувствовала, как Адам резко перехватил ее руку, развернув к себе.

— Отсоси… — произнес хрипло, садясь в развалку опять в кресло.

Повторной команды ей не требовалось.

Она покорно опустилась снова на колени перед ним, расстегнула ширинку и глубоко вобрала внушительных размеров орган мужчины.

Он с силой сжимал ее волосы, не щадя горла женщины, запрокинув голову и подаваясь навстречу умелым ласкам.

— Сука, сука, суууккаа… — шептали его губы, а перед глазами были слегка дрожащие пухлые губки с кровоподтеком цвета спелой вишни…

Глава 7

За Никой пришли спустя пару часов, когда она, казалось, успела забыться в тревожном сне, притулившись к одной из стен карцера. В помещение, бряцая увесистой связкой ключей, вошли три сурового вида женщины в платьях в пол. Не проронив ни слова, потянули ее на себя, заставив встать, и тут же зацепили ее руки за спиной наручниками. Не церемонясь, в буквальном смысле пинками погнали к выходу и потом — вдоль узкого коридора. Не прошло и пары минут, как они оказались в довольно просторном светлом помещении с приторным запахом дезинфектора, напоминающим больницу. От контраста света, после долгих часов, проведенных в карцере, Нике пришлось зажмуриться. Поэтому она не сразу увидела стоявшую перед ней статную молодую женщину. Она абсолютно не вписывалась в антураж — красивая, одетая дорого и со вкусом… По ней сразу читалось — она принадлежит миру Макдиси. Это же помещение, как и карцер, являли собой скорее оборотную сторону, изнанку этого королевства кривых зеркал.

Женщина подошла к Нике ближе, внимательно вгляделась в ее лицо и со всей силы, наотмашь, ударила.

— Шлюха… — процедила она злобно.

Ника почувствовала металлически-соленый привкус крови во рту. Должно быть, рана на ее губе снова открылась. Она пыталась сопротивляться, когда ее тащили в карцер после неудавшейся попытки убить деспота. Сопротивление подавлялось всеми возможными способами, включая рукоприкладство.

— Ты заслуживаешь долгой, мучительной смерти, — снова с ненавистью выплюнула женщина.

Ника вскинула голову.

— Тогда почему я до сих пор жива? — старалась держаться как можно более уверенно, хотя сил ей на это хватало все меньше.

— Только потому, что Он любит играться экзотическими игрушками, дура. Не питай иллюзий. Ты закончишь плохо. Только перед этим он хорошенько с тобой поразвлекается. Даже представить себе не можешь, какими порочными и извращенными могут быть желания Адама Макдиси, наивная идиотка. Поверь мне, смерть — не самое страшное, что могло бы с тобой случиться в стенах этого дворца…

— Поэтому ты так крепко за него держишься? Марта мне рассказала. Я знаю, кто ты. Рыба-прилипала, столько лет надеющаяся стать чем-то большим для него, чем просто…

Она не успела договорить, потому что почувствовала, как хлесткая пощечина обожгла теперь и вторую ее щеку.

— Кто ты такая, тварь, чтобы обращаться ко мне на «ты». Для тебя я госпожа!

— Разве в этом доме не один господин? Шейх не женат. Ты просто его любовница. Ничем не отличаешься от других.

Кейтлин злобно хмыкнула, подходя теперь вплотную к Нике настолько, что можно было уловить ее дыхание,