турок и арабов, а против язычников-финнов и русских.

Вот тогда-то нищие авантюристы со всей Европы и потекут в ряды Ливонского ордена! Бродяги и прощелыги, у которых из богатства только пустой титул и дедовский меч, соберутся в войско и пойдут добывать себе землю и богатство.

И он, Андреас фон Вельвен, не упустит своего.

А пока нужно было договориться с молодым князем, чтобы он отказал в помощи восставшим эстам. Пусть лучше поможет войском Ливонскому ордену. В крайнем случае — останется в стороне.

Очень важно убедить этого подростка, что Ливонский орден не представляет опасности для Новгорода и русских земель. А самим пока — копить и копить силы!

Сокол поднялся над лесом так высоко, что превратился в крохотную, едва заметную точку в глубокой синеве неба. Там сапсан сложил крылья и молнией бросился вниз.

Соколиная сила — в его огромной скорости и точности. Если сапсан промахивается мимо добычи, он погибает — на такой скорости птица не успевает расправить крылья и разбивается о землю.

Александр, задрав голову, следил за падением сокола.

Андреас фон Вельвен, помимо своей воли тоже впился глазами в падающую точку и даже затаил дыхание.

Сокол слёту точно ударил в спину утки. В воздухе закружились перья. Крылья утки подломились, крутясь волчком, она полетела вниз. Но сокол догнал её, подхватил острыми крючковатыми когтями и понёс к радостному хозяину.

Александр возбуждённо обернулся на гостя.

Фон Вельвен успел натянуть на лицо улыбку, добродушно прищурил глаза и громко сказал на латыни:

— Прекрасный удар, Ваше Высочество! У вас отличный сокол!

Александр хорошо понимал латынь — в детстве младших княжичей Сашу и Андрея учили наравне со старшим братом Федей.

Он успел заметить фальшь на лице фон Вельвена и разозлился на себя за то, что показал свою радость и азарт.

Александр подъехал к соколу, который сидел на убитой утке. Протянул левую руку в крепкой рукавице из собачьей кожи, а правой достал из привязанного к седлу мешочка угощение — кусочек зайчатины.

Сокол оставил утку и легко вспорхнул на руку хозяина. Крепкие кривые когти обхватили запястье.

Александр скормил соколу угощение и одной рукой завязал вокруг птичьей ноги кожаные путы.

— Спасибо! — на латыни ответил он фон Вельвену и улыбнулся. Пусть гость думает, что провёл хозяина.

Подъехавший дружинник соскочил с седла и подобрал утку. Бросил её в мешок с общей добычей — потом добытую дичь увезут на княжескую поварню.

— Ваше Высочество, — решил продолжить разговор фон Вельвен. — Ливонский орден заинтересован в мире со всеми соседями.

Александр пожал плечами.

— Ну, так и живите в мире. Зачем вы эстов под себя подминаете? Пришли на земли жмуди, воюете с ними. Но жмудь — свободное племя. А эсты — новгородские данники. Разве может новгородский князь дать их в обиду?

Разговор закончился, не начавшись. Фон Вельвен поклонился князю и отъехал в сторону. Барон не отчаивался. Вечером его звали на ужин к новгородскому посаднику Степану. Вот там-то он и выложит предложение магистра фон Балка.

А этот недоросль пусть гоняет уток! Куда ему решать государственные дела.

Посольство Ливонского ордена пробыло в Новгороде неделю и уехало, так ни о чём и не договорившись.

Новгородские бояре жаловались на то, что немецкие купцы не дают хорошую цену на товары — слишком много кладут в свои карманы. Прямо и криво намекали на то, чтобы орден повлиял на купцов и помог пересмотреть условия торговли. Тогда и о союзе можно будет поговорить.

Александр знал об этих переговорах от подкупленных слуг. Точнее, знал Гаврила Олексич и исправно докладывал князю.

Посольство уехало ни с чем. А через месяц с юго-восточных окраин Руси пришло страшное известие. Огромное войско монголов под командованием Бату-хана разбило на реке Воронеж дружины рязанских и пронских князей.

Затем монголы разорили рязанское княжество, взяли приступом и сожгли Рязань, вырезав всех горожан.

Глава 4

Июль 1970-го года. Ленинград

Рано утром я спустился с нашего этажа и вымолил у вахтёрши тёти Ани доступ к телефону.

Тётя Аня охраняла телефон не хуже, чем инкассаторы охраняют брезентовые мешки с деньгами. Пожалуй, тётя Аня была даже эффективнее инкассаторов — ей не требовалось оружие. Пронзительный крик, который вахтёрша поднимала при каждом вопросе «а можно позвонить?», отбивал у студентов всякое желание использовать служебный телефон общежития в личных целях.

— Девке звонить собрался? — грозно спросила меня тётя Аня, набирая запас воздуха в широкую грудь.

— Девке, — честно ответил я и протянул вахтёрше бумажный кулёк с настоящим твёрдым сахаром. — Это вам к чаю.

Тётя Аня растерянно захлопала глазами.

— Ишь ты, смелый, — наконец, сказала она.

Взяла сахар и пододвинула ко мне аппарат, перемотанный синей изолентой.

— Ну, пользуйся. Только другим скажи, что у тебя родственник болеет — дядя, или там двоюродный брат. Вот я и разрешила звонить. А то набегут с сахаром — потом диабет не вылечишь.

— Может, тёща? — задумчиво предложил я.

Тётя Аня с подозрением уставилась на меня.

— Ты женатый, что ли? И девкам звонишь?

Её сухая рука потянулась к телефонному аппарату.

— Шучу, — поспешно сказал я. — Жить не могу без шуток.

— Жить без денег нельзя! — глубокомысленно сказала тётя Аня — И без хорошего мужика. А без шуток — можно. У меня первый муж шутник был. Напьётся — и давай шутить. Один раз в шутку поспорил, что час на морозе без одежды просидит. Ну, и выскочил в окно в одних трусах.

Тётя Аня горько вздохнула.

— И что? — спросил я, надеясь услышать продолжение истории.

— А ничего, — махнула рукой вахтёрша. — Восьмой этаж, вот что. И сугроб не помог. Дошутился. Ты звонить-то будешь?

— Буду, — ответил я и набрал номер Светы.

В трубке послышались длинные гудки.

После третьей неудачной попытки я повесил трубку и вздохнул. Голова после вчерашнего нападения сильно болела. Тошнота к утру, вроде бы, прошла. Но стоило мне выпить кружку чая — как она вернулась и принялась терзать мой желудок рвотными позывами. Пришлось идти в туалет, и чай пропал без пользы.

Немного подумав, я набрал номер деканата.

— Слушаю, — ответил мне равнодушный женский голос.

Я улыбнулся, хотя собеседница никак не могла меня видеть. Но я верил, что искренняя весёлая улыбка делает разговор легче. Даже если эту улыбку видишь только ты, и то в зеркале.

— Это студент второго курса Гореликов. Скажите, пожалуйста, как я могу поговорить с Валентином Ивановичем Миропольским? У меня для него важная информация.

— Декана сейчас нет — голос в трубке был холоден, словно каменный валун за Полярным