Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему мы здесь? — спросил Люк.
— Я здесь потому, что отчим собирается убить Аполлона. Я не успела остановить его. А зачем вы здесь, не знаю.
Люк проигнорировал ее грубость. Возможно, она мстила ему за то, что он рассматривал ее ноги.
— Это был мистер Фостер…
Это был не вопрос, а скорее утверждение. Люди узнавали Оррина по его поведению. Даже когда Брай знала, что он грубо себя поведет, он и тогда умудрялся дать ей понять, что она его недооценила.
— Да, — ответила она. — Хозяин «Конкорда».
— И часто он так ездит?
— Вы хотите сказать — пьяным?
Люк не знал, что Фостер пьян, но поверил Брай на слово.
— Я думал, что он контуженый.
— Контуженый? Вы правильно подметили. А лошадь — моя. Но в данный момент это ничего для него не значит. Раньше он никогда не осмеливался делать это.
— Вы думаете, что он снова прискачет сюда?
— Он уже не может остановиться. Эта стена служит для него вызовом. Пусть бы лучше он сломал шею себе, но скорее он сломает шею Аполлону.
Их внимание привлек стук копыт. Как и предсказывала Брай, ее отчим верхом на Аполлоне вырвался из леса и поскакал к стене. Фостер, припав лицом к гриве коня, безжалостно нахлестывал его по крупу. Животное громко ржало и, разбрызгивая пену, летело вперед.
Размахивая руками и призывая Аполлона, Брай бросилась им навстречу.
— Будь ты проклята, Брай! — закричал Фостер, увидев ее. — Я раздавлю тебя, дьявольское отродье!
Брай остановилась. Капли пота выступили у нее на лбу и верхней губе, тело сотрясала крупная дрожь. Аполлон вихрем налетел на нее и сбил с ног.
Она услышала крик Люка, только когда упала на траву. Брай чувствовала, как дрожит под ней земля. Перевернувшись на бок и выпутавшись из юбок, она вскочила на ноги. Отчим продолжал гнать коня к стене. Она знала, что сейчас произойдет.
Ей уже давно казалось, что в ней притупились все чувства, но однако, следя за тем, как Аполлон несется навстречу своей гибели, она поняла, что с прошлым еще не покончено. Сердце ее пронзили боль и неизбежность потери.
Она наблюдала за происходящим как бы со стороны. Она не могла пошевелить рукой или закричать, а только смотрела, как Аполлон мчится вперед. Крепкие мускулы коня напряглись и лоснились на солнце. На лице сидящего на нем Оррина было написано упрямство, свойственное дуракам и пьяным.
На их пути стоял Кинкейд. Он припал к каменной стене, сбросив с себя сюртук, и его вылинявшая рубашка белым пятном светилась на солнце. Мышцы его были напряжены, он изготовился к прыжку, словно хищник, выслеживающий свою жертву.
Внезапно он прыгнул. Его прыжок был похож на грациозный прыжок снежного барса, дополненный безошибочной точностью сокола. Аполлон заржал и сменил направление, проскакав вдоль стены, вместо того чтобы перепрыгнуть через нее. Люк вцепился в Оррина и стащил его с седла, а лошадь поскакала дальше, постепенно замедляя бег.
Легкие Брай наполнились воздухом, и силы вернулись к ней. Пошатываясь, она подошла к тому месту, где на земле мутузили друг друга отчим и Лукас Кинкейд. Было трудно поверить, что они оба находились в сознании.
— Отпусти его, Оррин! — приказала она. — Он спас тебе жизнь.
— Он пытался меня убить! — прорычал Оррин. Брай склонилась над ними и, ловко уклоняясь от катавшихся по земле тел, попыталась схватить отчима за воротник, но промахнулась. Она сделала еще одну попытку, и на этот раз ей удалось помочь Лукасу пригвоздить отчима к земле. Перекинув ногу через толстый живот Оррина, Лукас уселся на него верхом. Оррин начал вырываться, но Лукас не собирался его отпускать.
— Аааооох! — Воздух, вырвавшийся из желудка Оррина, был пропитан запахом алкоголя и перебродившей пищи. Если бы Лукас чиркнул спичкой, эта смесь могла бы загореться. — Я не могу дышать, — стонал Оррин.
— Я тоже не могу, — пробурчал Лукас, отворачиваясь.
— Ты сдавил мне легкие.
— Дыши другим местом.
— Меня сейчас стошнит!
Эта угроза подействовала, и Люка как ветром сдуло с живота Оррина, которого тут же начало рвать, да так сильно, что ветхая рубашка Люка покрылась зелеными пятнами, и он засомневался, выдержит ли она еще хоть одну стирку. Два доллара пропали.
Лукас отряхивал панталоны, когда у Оррина начался новый приступ рвоты.
Неожиданно Фостер нанес ему сильный удар в челюсть. У Лукаса перехватило дыхание, в глазах потемнело. Брай, не выдержав, в ярости налетела на отчима и принялась пинать его ногами. У Люка двоилось в глазах, и он видел, как две Брай начали колошматить Фостера куском обвалившейся штукатурки. «Ей легче, — подумал он, увидев, как Фостер закрывает голову руками, — она не одна, их две».
Наконец Лукас пришел в себя. Брай сидела рядом, поддерживая его за плечи и похлопывая по щеке. Ему показалось, что на ее лице промелькнуло сочувственное выражение. Впрочем, взгляд ее сапфировых глаз оставался бесстрастным, а нижняя губа была сердито поджата. Он подумал, что она решила не демонстрировать своих эмоций, чтобы ему не взбрело в голову то, чего не было и в помине.
Он приоткрыл глаза, и Брай тут же убрала руку с его щеки.
— Отлично, — заметила она удовлетворенно. — Как ваша челюсть? Не сломана?
Лукас подвигал челюстью из стороны в сторону.
— Не сломана, — ответил он, хотя с ней было не все в порядке. Он никак не мог вспомнить, когда Фостер нанес ему удар. Лукас повернул голову туда, где лежал Фостер, и у него все поплыло перед глазами.
— Вам лучше смотреть на меня, — посоветовала Брай. Лукас усмехнулся:
— Если позволите.
Он заметил, что Брай не покраснела, как это происходит с большинством женщин. Она даже не допускала мысли, что кто-то посмеет с ней заигрывать. Улыбка Лукаса исчезла. Стараясь не двигать головой, он скосил глаза в сторону Фостера, но увидел только его раздвинутые ноги и толстый живот.
Его грудь вздымалась и резко опадала, из горла вылетали громкие звуки, и от этих звуков сотрясалось его огромное тело. Ноги Фостера при этом оставались неподвижными.
— Предсмертные хрипы? — испуганно спросил он.
— Храп.
— Он храпит? — удивился Лукас, осторожно приподнимаясь на локте, чтобы получше рассмотреть Фостера. — Значит, вы не убили его?
— На этот раз нет.
— Жаль.
Брай кинула на него острый взгляд. Он что, говорил об этом серьезно? Не зная, что ответить, она решила промолчать.
— Вы можете сесть?
Оттолкнувшись от земли, Лукас принял сидячее положение. Голова больше не кружилась. Он покрутил плечами, затем проделал то же самое с шеей. Все было в порядке. Случайно его взгляд упал на стену. С земли ее высота показалась ему весьма значительной.