Дэмиен, уже не спеша, направился к пристани, но вдруг оглянулся и посмотрел вслед миниатюрной фигурке, скрывшейся за поворотом. Либо из этой девчонки выросла первоклассная притворщица, либо ей действительно больше некуда пойти. Внезапно капитан вспомнил бледное, изможденное лицо Мэриан Грир и ту пылкую преданность, с которой ухаживала за матерью маленькая Аметист. Вряд ли она отважилась бы на эту опасную ночную вылазку, если бы не испытывала крайнюю нужду. Дэмиен совсем растерялся и не заметил, как ноги сами понесли его в ту сторону, куда скрылась девочка.

Аметист медленно подошла к убогому домику, служившему убежищем им с матерью и преданной Тилли. В этом районе целые улицы были застроены такими же невзрачными, похожими один на другой жалкими домишками, однако фасад собственного дома показался Аметист особенно неприглядным — он словно скалился на нее голыми окнами, напоминая о полученном унизительном отказе.

Задержавшись у крыльца, девочка постаралась стереть с лица следы слез. Рано или поздно ей все равно придется объясняться с Тилли. Правда, она надеялась вымолить прощение, явившись с полными сумками продуктов, но, раз этого не случилось, лучше не откладывать тягостный момент. Еще несколько шагов — и она натолкнулась на суровый взгляд больших карих глаз.

Моментально утратив упрямство и решимость, Аметист ринулась вперед, обливаясь слезами и горестно восклицая:

— Я так старалась, Тилли, так старалась, а он отказался помочь… Он не захотел!

— Ничего, ничего, детка, — бормотала служанка, мигом позабыв о праведном гневе при виде этих горьких слез. — Господь все видит, он знает — ты сделала что смогла!

Стараясь утешить свою любимицу, Тилли не обратила внимания на раздавшиеся снаружи шаги. Внезапно дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в проеме возникла огромная мужская фигура. Грозный вид капитана Стрейта не сулил обитательницам этого дома ничего хорошего, и Тилли охнула от неожиданности.

— Это быть он… он быть обеа!

К вящему ужасу мулатки, Аметист вырвалась из ее рук и фурией налетела на незваного гостя, яростно крича:

— Как ты посмел сюда явиться? Убирайся вон из моего дома!

Дэмиен, сосредоточенно хмурясь, шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь. Взгляд его серо-стальных глаз подействовал на Тилли подобно взгляду удава: бедная женщина застыла, обмирая от ужаса, и принялась раскачиваться, монотонно напевая какое-то заклинание.

Капитан попытался собраться с мыслями, чтобы ответить на яростную атаку юной хозяйки дома, но тут из спальни донесся слабый голос:

— Аметист… Аметист, милая, у вас что-то случилось?

Дэмиен медленно двинулся в сторону спальни. Девочка самоотверженно ринулась ему наперерез, однако капитан отмахнулся от нее как от мухи. Решительно распахнув дверь, он вошел внутрь.

Лежащая на кровати дама громко охнула и не сразу отважилась спросить:

— Капитан Стрейт… если не ошибаюсь?

Дэмиен сделал еще шаг вперед. Яростной гримасы как не бывало — ее сменила ослепительная улыбка. Он галантно поцеловал больной руку и произнес:

— Миссис Грир, какая приятная встреча! Я понимаю, что выбрал для визита несколько необычное время, но нынче утром мне повстречалась Аметист: она призналась, что вы чувствуете себя не совсем хорошо. Коль скоро мы оказались совсем близко от вашего дома, я счел возможным не откладывать свой визит…

Мэриан Грир сразу успокоилась и даже покраснела от удовольствия, обратившись к дочери, караулившей каждое движение проклятого капитана:

— Аметист, дорогая, не правда ли, это очень мило со стороны капитана нанести нам визит? Будь добра, приготовь чаю!

Через полчаса Дэмиен удалился. Он чрезвычайно дружески распрощался с миссис Грир и ни словом не обмолвился ни с Аметист, ни с Тилли, все еще пребывавшей в трансе.

Однако на этом треволнения дня не кончились. Не прошло и часа, как в дверь громко забарабанили, до полусмерти перепугав обитательниц дома. Когда Тилли, а за ней и Аметист выскочили на крыльцо, то не увидели ни одной живой души — только четыре мешка риса, четыре — муки и еще два мешка, благоухавших на всю улицу копченой рыбой. В такое раннее время на улице еще не было прохожих, и никто не мог им сказать, откуда взялось все это богатство.

Тилли громко охнула, с тревогой глянула на Аметист и дрожащим голосом произнесла:

— Это быть он… Это быть обеа…

— Да ладно тебе! — раздраженно прикрикнула девочка. — Хватит охать! Лучше помоги затащить продукты в дом!

Она кое-как заволокла внутрь огромный мешок, упрямо приговаривая себе под нос:

— Наплевать!.. Наплевать!.. Ненавижу!.. Терпеть его не могу!..

1780 год

Аметист споро продвигалась по пыльной дороге, хотя ей приходилось то и дело останавливаться и вытряхивать из сандалий мелкие острые камешки, больно ранившие ее миниатюрные ступни. По обе стороны от дороги до самого горизонта простирались поля, на которых выращивали сахарный тростник. Несмотря на свое однообразие, этот ландшафт постоянно менялся по мере того, как на полях созревал очередной урожай, и Аметист разглядывала его с неизменным интересом. К примеру, сейчас это была просто голая пашня, только-только приготовленная к севу.

Для чернокожих рабов, трудившихся на плантациях, начинался новый пятнадцатимесячный цикл полевых работ. Они вышли на пашню с рассветом и теперь медленно двигались длинными шеренгами, подставляя солнцу влажные от пота черные спины. Самые сильные мужчины работали в парах; издалека было видно, как при каждом движении у них под кожей перекатываются мощные мышцы. Сильные руки словно играючи обращались с тяжелыми допотопными мотыгами. Один раб делал в земле углубление примерно в два фута, в которое предстояло поместить росток тростника; его напарник шел следом и прокладывал между лунками ровную траншею. За ними женщины несли на головах корзины с золой и удобрениями. Потом в лунки опускали саженцы. Как правило, за рабами на полях наблюдали такие же чернокожие надсмотрщики, тогда как белые надсмотрщики предпочитали отсиживаться в холодке и лишь изредка появлялись на пашне.

Аметист не смогла удержать тайный вздох и молча помолилась, благодаря небо за то, что ее миновала такая ужасная доля. При виде этого изнурительного, бесконечного труда она гораздо больше дорожила даже той мизерной свободой, какую даровала ей судьба. За год девочка вполне привыкла совершать каждое утро достаточно долгое путешествие, но, когда на горизонте появлялись крыши поместья Шериданов, у нее всякий раз становилось легче на душе. Большое каменное здание с арочными окнами и изящными террасами вокруг верхних этажей мало отличалось от остальных господских домов на острове, и все же Аметист казалось, что каждая усадьба на Ямайке обладает своим, особенным очарованием.

Она уверенно направилась на задний двор, в поварню. Со времени своей памятной встречи с капитаном Стрейтом им с завидной регулярностью доставляли мешки с рисом и мукой, свидетельствовавшие о том, что «Салли» все так же успешно преодолевает заслоны береговой охраны и привозит на остров новые партии контрабандных продуктов. Аметист откладывала для себя небольшой запас, однако муки и риса оставалось довольно много, и ей удалось заключить сделку с Уильямом Шериданом, хозяином плантации: в обмен на свои продукты девочка регулярно получала молоко и свежие яйца. Обе стороны были довольны этим соглашением — если не считать многочасовой прогулки до плантации и обратно.