— Я хотел другого, Великого Джазиста, а не его. Извини, наверное, я просто недостаточно сосредоточился. Ведь все это — лишь иллюзии, — добавил Спанки, — хотя и не вполне бесполезные.

Впервые за все это время я заметил в облике моего спутника нечто такое, что оказалось вполне доступным моему пониманию: Спанки попросту выпендривался, явно рассчитывая услышать от меня нечто вроде комплимента.

— Как ты только что сказал, — сухо заметил я, — это всего лишь иллюзии, а потому, если ты действительно вознамерился ради меня разобраться в моей жизни, пользы от них будет не так уж много.

— Но я никогда и не говорил, что должен ради тебя что-то делать. — Он сунул руки в карманы и раздраженно пнул ногой цветочную клумбу — Если я действительно захочу заняться твоим делом, то всего лишь протяну тебе руку помощи, усовершенствую твою личность, вот и все.

В моей памяти уже начали постепенно стираться недавние салонные фокусы Спанки. В сущности, ничего особенного не произошло, и потому я снова избрал спасительную позу циника.

— Оказывается, твои возможности не столь уж безграничны, как может показаться на первый взгляд. И сколько же времени занимает этот процесс по переделке личности?

Казалось, его терпение наконец лопнуло.

— Бог мой, откуда я знаю? Столько, сколько требуется. Это ведь тебе не курсы испанского языка.

— Мне что, и контракт придется подписать? Учти, что я не намерен ставить свою подпись под какими-либо юридическими документами.

— Нет, Мартин, я не заставляю людей вскрывать себе вены и расписываться кровью, — проговорил он так, словно увещевал капризного ребенка. — Я не могу сначала сделать тебя баснословно богатым человеком, а потом отправить в ад. Я не дьявол. Кстати, никакого дьявола вообще не существует, как и самого ада. Души, которые присущи большинству людей, находятся у них на подметках обуви. Ну как мне вбить в твою чугунную голову суть моей даэмонологической сущности?

“Ну вот, опять началось”, — подумал я. Мне казалось, что я по-прежнему являюсь жертвой какого-то трюка, тщательно продуманной мистификации, конечная цель которой продолжала пока оставаться мне неясной.

— Послушай, я совершенно не нуждаюсь в твоей помощи, так что лучше тебе убраться отсюда и попробовать охмурить кого-нибудь другого.

Я решил, что вполне способен сам разобраться в собственной жизни. Черт побери, в конце концов, я молод, независим, так что моя карьера еще отнюдь не завершена. Действительно, до сих пор я ни с кем еще не делился своими проблемами. Ну и что из этого? По крайней мере, я не Зак, который бежит к родителям всякий раз, как только у него назревает очередной финансовый кризис. Я и сам способен выявить свои недостатки и добиться их искоренения.

— Ну что ж, прекрасно. Похоже, Мартин, я и в самом деле совершил ошибку. Увидев тебя в клубе, я мгновенно ощутил некую существовавшую между нами связь, но теперь вижу, что мне вообще не стоило иметь с тобой дело. Ты — само совершенство. Тебе никто не нужен. Надо же! Есть множество других людей, на которых я мог остановить свой выбор. Отчаявшихся, умеющих быть благодарными. Ты же проснешься завтра утром и начнешь рвать на себе волосы.

Похоже, он принял наконец какое-то решение, потому что резко повернулся и зашагал по аллее, насвистывая себе под нос какую-то отнюдь не стройную мелодию. Меня же продолжало глодать сомнение: а вдруг я и в самом деле, как предупреждал Спанки, лишаюсь единственного в жизни шанса? Я сорвался с места и бросился .-i ним вдогонку.

Решительность также никогда не значилась в числе характерных черт моей личности.

— Можешь ты честно ответить по крайней мере на один-единственный вопрос? — прокричал я ему вслед. Спанки умерил шаг, но не обернулся.

— Если бы я действительно согласился принять твою помощь, что ты попросил бы у меня взамен?

— Типичный для всех людей вопрос, — проговорил он, а затем возвысил голос; — Твою дружбу, Мартин Джеймс Росс. Я просто подумал, что мы могли бы подружиться с тобой. На протяжении всех этих лет мне так и не удалось открыть кому-нибудь свою душу.

Я решил не отступать.

— Но почему ты выбрал именно меня? — саркастичным тоном спросил я. — Почему именно мне суждено воспользоваться плодами твоей мудрости?

Спанки пожал плечами.

— Обычно так и бывает. На твоем месте мог оказаться любой другой человек. Просто ты очутился в нужный момент на нужном месте. Вроде выигрыша в лотерею или встречи с грабителями. У тебя был такой потерянный вид, что, едва взглянув на тебя, я сразу же вспомнил свою молодость и подумал, что с удовольствием протянул бы тебе руку помощи.

Он на секунду остановился и оглянулся. Даже стоя на некотором расстоянии от него, я заметил злобный блеск его изумрудных глаз.

— А знаешь, ты ведь не исключение. Подобные вещи случаются с людьми на каждом шагу, хотя они этого и не подозревают. Впрочем, ладно, забудь о том, что я тебе говорил. Возвращайся, малыш, в свой мерзкий мебельный магазин и не вздумай кому-нибудь рассказать о нашей встрече — плохо будет.

Он свернул с аллеи и исчез в темноте среди деревьев. Я стоял один посреди парка, глядя туда, где Спанки исчез из виду, стоял до тех пор, пока снова не начался дождь.

Вернувшись домой, я обнаружил запах гари: видимо, Зак поставил в духовку тосты и забыл про них. Сунув раскаленный противень в раковину, я окликнул соседа, но он не отозвался. Зак оказался в гостиной — сидел на полу, скрестив ноги, курил марихуану и, отключив звук телевизора, смотрел концерт тяжелого рока.

— Терпеть не могу их, — сказал Зак, закашлявшись, и протянул мне чинарик: — Затянуться не желаешь?

— Мне бы сейчас не мешало чего-нибудь перекусить, — сказал я, после чего медленно стянул с себя куртку и бросил ее на кушетку. Да, странный, мягко выражаясь, выдался вечерок.

— Неплохая мысль. Возьми тосты — я как раз их готовлю.

— Да что ты говоришь?! И давно готовишь?

— О черт... — Зак попытался было встать, однако без моей помощи сделать это ему не удалось.

— Когда-нибудь ты так весь дом спалишь, — буркнул я. — А Дэбби где?

— Домой ушла. Мы с ней опять поцапались. Она, видите ли, хочет, чтобы я нашел себе какую-нибудь работу.

— В самом деле, почему бы тебе этого не сделать? — спросил я, после чего вернулся на кухню и принялся отчищать противень.

— А кроме того, она и слышать не хочет про аборт. Я сказал ей, что пока не готов взять на себя ответственность за собственных детей. — Он доплелся до кухни и, прислонившись к холодильнику, стал наблюдать за тем, как я готовлю тосты. — И потом, я вообще считаю, что нельзя приводить детей в мир, который не способен даже поддерживать чистоту рек. Ты заметил, что в живых изгородях совсем перестали водиться бабочки?