После купания Маркелов впервые за многие месяцы позволил себе днем поспать. Разбудил его Янис. И немало удивил тем, что смокинг, принесенный им, оказался впору.

Довольный произведенным эффектом, Янис скромно заметил, что благодаря своему пошивочному прошлому на глаз определяет размеры клиента. После чего помог застегнуть на шее Маркелова узкую черную бабочку в белую крапинку.

— Отлично, Дрессир! Практически европейский вид!

— Тоже мне, Европа! — проворчал Маркелов, но остался доволен своим отражением в зеркале.

Они сели в джип и поехали по шоссе вдоль моря. Сумерки сгущались почти незаметно. Буйными неоновыми дугами светилась реклама отелей, ресторанов и небольших магазинчиков. В тавернах понемногу заполнялись пустые столики, на которых загорались свечи. А на море было еще совсем светло. Странное ощущение величественного покоя и вечности — с одной стороны, и суетливо-искрящейся жизни, с другой — настроили Маркелова на философский лад. Он вдруг почувствовал себя очень значительным, состоявшимся человеком, прошедшим жесткие испытания на прочность и сумевшим взять от жизни свое. Теперь это море, перевидавшее на своем веку несметное количество народа, плещется почти рядом и взирает на него, как на достойного уважения человека.

Минут через сорок пейзаж начал меняться. Исчезли городские постройки, и по берегу моря потянулись виллы за высокими белыми заборами. К тому же перестали реветь почти над головой идущие на посадку самолеты. Янис болтал без умолку, но Маркелов совершенно не слушал его, а только время от времени кивал головой и похлопывал его по плечу. Он чувствовал, что бывший сокамерник очень переживает по поводу предстоящих переговоров. То, что намечается какая-то лажа, Маркелов не сомневался. Но прошли те времена, когда любой иностранный партнер мог внушить ему уважение своим богатством и показной роскошью. Поэтому знакомство с греческим миллионером не вызывало особых эмоций.

Наконец приехали. Ворота виллы автоматически открылись. Джип медленно въехал в оазис на берегу пустынного моря. Вдоль асфальтовой дорожки, по которой они ехали к дому, стояли пузатые пышноголовые пальмы. За ними с двух сторон били небольшие мраморные фонтанчики. Зеленые лужайки обрамляли низкие кусты магнолий с розовыми цветами. Дом, к которому они подъехали, отразил их джип во множестве тонированных зеркал. Весь его овальный фасад был зеркален. С двух сторон пологой мраморной лестницы стояли античные богини. Судя по пожелтевшему мрамору, это были копии прошлых веков.

Зеркальные двери бесшумно отворились настежь. Янис и Маркелов вышли из машины, которую тут же отогнал от особняка неизвестно откуда взявшийся юркий филиппинец. Маркелов проследовал за Янисом мимо застывших улыбок лакеев, одетых в золотистые фраки, и оказался в высоком круглом помещении с прозрачным стеклянным куполом. Обилие экзотических растений, пальм, лиан, огромных кактусов и прочей неизвестной Маркелову растительности означало, что прием организован в «зимнем» саду. Хотя какая в Греции зима? Но тем не менее. Среди зелени прохаживались мужчины в смокингах. Дамы в вечерних туалетах кормили лебедей, плавающих в узком бассейне, окружавшем небольшой островок с пальмой посередине. К нему вело три горбатых ажурных мостика.

Янис, не задерживаясь, повел Маркелова к стойке бара, где они взяли по бокалу шампанского, и в этот момент к ним подошел сам хозяин.

Одного взгляда на Апостолоса Ликидиса было достаточно, чтобы оценить колоритность его внешности. Он был гигантского роста и не менее внушительной полноты. Даже хорошо сшитый смокинг не придавал ему элегантности. Но в его неуклюжести было что-то добродушное. Ноги он ставил по-медвежьи, носками внутрь. Седую с сильными залысинами голову украшала очень короткая бородка, больше напоминавшая щетину давно не брившегося человека. Массивный нос картошкой возвышался над полными губами, которые он постоянно покусывал.

Ликидис приветливо улыбнулся Маркелову, но при этом смерил его пристальным взглядом.

— Давно не встречался с русскими. Были какие-то связи в Америке с вашими соотечественниками. Но они там какие-то мелкие, суетливые. Правда, пьют грандиозно. Рад нашему знакомству. Надеюсь, вы приятно проведете время в моем доме.

После этих слов он отошел к появившейся супружеской паре.

— Это мэр Афин, — шепнул Янис.

Маркелов понял, что ни о каких делах сегодня речи быть не может. Ему стало даже как-то веселее. В конце концов, нельзя же всю жизнь проводить в переговорах. Люди вот собираются, отдыхают. Красиво, солидно, и можно не волноваться, что кто-нибудь откроет стрельбу. В Москве Маркелов без охраны не выходил на улицу. И не потому что боялся покушения, такое ведь без предупреждений не происходит, а опасался всяких залетных идиотов, поскольку психика сограждан давно балансирует на грани срыва. А здесь можно расслабиться. Янис тем временем перечислял ему именитых гостей. Маркелову они были до лампочки, но он уважительно кивал головой.

Вечер грозил уже превратиться в нудный светский раут, если бы возле Маркелова не оказалась раскрасневшаяся молодая женщина. Она была невысокого роста, с подвижной спортивной фигурой, практически без грудей и оттопыренной попки. Ее легкое бирюзовое платье на тонких бретельках с высокой кокеткой расходилось колоколом и заканчивалось чуть выше колен. Поскольку девушка была постоянно в движении, создавалось впечатление, будто платье крутится вокруг ее талии. Ее черные волосы мелкими кудряшками падали на плечи. Небольшое личико с несколько длинноватым носом выражало любопытство. Этому способствовали карие небольшие глаза с торчащими в разные стороны длинными ресницами. Рот у нее был все время приоткрыт. Румянец, возникший скорее всего вследствие выпитого шампанского, заливал щеки и тонкую шею. Она спросила Маркелова по-русски, но с легким акцентом:

— Боже праведный, вы из России?

— Да. Вы тоже?

— О, уже давно. Это очень скверная история. Меня зовут Антигони, — и девушка уверенно протянула ему свою маленькую жесткую ладошку.

— Илья Маркелов, — представился он.

— Мне Апостолос говорил, что будет русский. Вы пьете водку?

— Нет. Джин-тоник, а вы?

— Терпеть не могу водку. Моего отца в России споили агенты КГБ. Да, да. Он был известным греческим журналистом и после переворота, когда здесь к власти пришли «черные полковники», переехал со мной и мамой в Москву. Там он писал книги. Но очень быстро понял, что никакого социализма у вас нет. Тогда его стали спаивать. Он перестал работать. Все время ходил по гостям, бросил маму и женился на какой-то русской б… Мы после этого уехали в Америку. А он умер от водки. Я не люблю Россию.

— Теперь там все по-другому. КГБ больше нет. В те годы многим жизнь испортили. Мы все пострадали. Вы что будете пить?

— О, я пью исключительно шампанское. В этом доме его море. Давайте выпьем за то, что у вас больше нет КГБ!

Янис услужливо принес им