в корне противоречили друг другу. Спор между собравшимися обострялся и затягивался. Время приближалось к побудке. Кроме того, наше собрание могло быть ежеминутно открыто, тем более, что дежурным офицером в эту ночь был лейтенант Ланге. В 5 часов утра собрание разошлось. Команды на кораблях были наэлектризованы. Можно было ожидать дезорганизованных выступлений. Однако уже к вечеру 19 ноября повстанцы на «Гангуте» были арестованы и под усиленным конвоем жандармов отправлены на берег. Ждали арестов и на других кораблях. У нас на корабле было арестовано только два человека – Марусев и Ховрин. Это объяснялось тем, что многие из офицеров были против арестов, они считали, что аресты могут вызвать общее восстание».

Лихо закрутил Павел Ефимович! Если верить его словам, то на сутки раньше погрузки угля на «Гангуте», он, Дыбенко уже знал, что там начнется большое восстание, так как на «Гангут» вовремя не завезут вовремя макарон, которые гангутцы очень любят. Не очень верю я и в то, что на боевом корабле ночью в каком-то закутке может собраться чуть ли ни четверть команды и заседать несколько часов. Для этого надо, чтобы на корабле вообще отсутствовала дежурно-вахтенная служба и офицеры отстранились от выполнения своих обязанностей, чего по определению не могло иметь место в российском флоте, да еще во время войны. А где были вахтенный офицер корабля, дежурный по низам и т. д.? А как же командир, который по свидетельству того же Дыбенко, каждую ночь обходил весь корабль и проверял кубрики на наличие команды? Неужели и он не заметил отсутствия сразу 130 человек? В целом, все написанное Дыбенко выглядит фантастично.

Ну, ладно, допустим, каким-то образом, матросы все же собрались, чтобы обсудить волнующие их вопросы. Но для чего выставлять людей к погребам, у машин и т. д.? Еще никто ничего не решил, никто ничего толком не знает и не понимает. Но кто-то без согласия «братвы» уже до собрания единолично принял решение о готовности к мятежу и даже начал притворять этот план в жизнь. Кто же мог приказать команде исполнять его приказы и вместо сна торчать у орудий, одновременно скрываясь от глаз начальства. Да и зачем их сторожить? Неужели их могут унести или выбросить за борт? Это полный бред.

Далее Дыбенко утверждает, что именно по его приказу телеграфисты «Павла» установили связь с «Гангутом». Если это так, то можно представить какой кабак творился в телеграфной рубке на образцовом «Павле», а ведь это строго режимное помещение, куда вход посторонним заказан, и каждая телеграфная передача фиксируется и заносится в журнал телеграфной связи. Ведь в разгаре война и враг не дремлет. Неужели на «Павле», в отличие от всего остального Балтийского флота, где связь находилась под строжайшим контролем не только органов контрразведки, но и лучшей на тот момент в мире службы связи во главе с капитаном 1 ранга Непениным, все было так запущено? Не верю!

Казалось бы, кто мог подтвердить, давал ли тогда в реальности какие-нибудь команды на «Гангут» Дыбенко. Но вот незадача матрос с “Гангута” Д.И. Иванов, оставивший мемуары об этом мятежее, оказалось, отвечал именно за связь с другими кораблями… Вот что он пишет: «По поручению Полухина распоряжения восставшим передавал машинист Павел Петров… Увидев меня, Петров крикнул:

– Бери, Иванов, людей – и на бак, сигнальте кораблям!

Я вбежал на бак, ударил в колокол, Талалаев с Питляком (матросы «Гангута» – В.Ш.) стали кричать в мегафон:

– «Гангут» восстал! «Гангут» восстал! Власть в наших руках. Присоединяйтесь к нам павловцы! Присоединяйтесь, рюриковцы! Все присоединяйтесь!

Сменяя друг друга, мы долго звонили, долго кричали, но Гельсингфорская бухта не отзывалась. Словно и не стояли здесь корабли 1-й и 2-й бригад. Подавленными спустились на кормовую палубу.»

Конечно, Иванов с сотоварищами в данном случае действовали как настоящие провокаторы, обманывая команды других кораблей, будто у них произошла не «буза» из-за макарон, а самое настоящее восстание. Я уже не говорю, о том, что они, якобы, уже захватили власть на корабле, которую, как нам известно, никто вообще не собирался брать. Но речь наша сейчас все же о Дыбенко, который, обманывая своих читателей, нагло врет о том, чего никогда не было. Ведь если не было никакой связи с «Гангутом», то вообще непонятно зачем собирались 130 человек глубокой ночью накануне “макаронного бунта"?

Перед нами еще одни любопытные мемуары «Балтийцы идут на штурм!» известного матроса-большевика с дореволюционным стажем Н.А. Ховрина. Для нас они интересны тем, что Ховрин и Дыбенко, служили на одном корабле. Но удивительно, что фамилию такой яркой личности как Павел Ефимович, Ховрин, рассказывая о годах службы на «Павле Первом», упоминает только один раз, да и то не слишком лицеприятно. О себе Ховрин, при этом пишет, как об одном из руководителей корабельного подполья, вместе со своим другом – матросом Марусевым. Факт того, что именно Ховрин и Марусев были в рядах главных заговорщиков на «Павле» признает и Дыбенко, Однако, в отличие от Ховрина, к этим двум вожакам Дыбенко добавляет и третьего – себя.

Странная ситуация, Дыбенко утверждает, что являлся руководителем корабельного подполья, а те вроде как его и не замечают. Как же так, как могли они не заметить рядом с собой такого пламенного революционера и вожака матросских масс? Дело в том, что Дыбенко был действительно весьма известен на «Павле Первом», но не как революционер, а как пьяница и дебошир. Именно поэтому такие признанные «авторитеты», как Ховрин и Марусев, к своим делам его близко не подпускали.

Реальность «бузы» на «Павле» в 1915 году не признал даже известный своей тенденциозностью историк революционного движения в российском флоте С.Ф. Найда. Скорее всего, имела место быть ночная сходка нескольких матросов, на которой, якобы, звучали антиправительственные лозунги (версия историка С.Ф. Найды, да и то лишь со ссылкой на воспоминания Дыбенко). Здесь тоже много неясностей. Неужели собравшиеся в каком-то трюме матросы наперебой выкрикивали антицарские воззвания и вовсю горланили революционные песни? Если все обстояло именно так, то в своем ли уме они были? Ну, собрались, ну, пошептались, и тихонько разошлись. Впрочем, нет никаких свидетельств, что ночные бдения нескольких матросов на самом деле имели революционный оттенок. Известно лишь то, что они нарушили распорядок дня и ночью где-то собрались гурьбой – вот и все. А раз так, то почему бы не предположить, что собравшиеся старослужащие-«годки» могли просто организовать себе ночной ужин с распитием горячительных напитков (как это, кстати, нередко бывало и в советские времена). Затем они были застигнуты на месте преступления и подвергнуты наказанию