немного крови и размазала ее по простыне. На самом деле, и надо немного. Можно ложиться спокойно спать до утра. А утром я обязательно уеду отсюда. Теперь я знаю секрет деда - он импотент, а бить себя я не позволю, тем более что делает он это без свидетелей. Выкручусь, не впервой. Пока главное - уехать отсюда.

Утром я подскочила ни свет, ни заря. Надо было разобрать баррикады, ни к чему прислуге знать об интересных событиях этой ночи. Я ещё бегала по комнате в каком-то салопе, когда пришла Ульрика с горячей водой для умывания. К тому времени я вытащила с натугой сундук на середину комнаты. Скорее всего, сундук принадлежал одной из сестриц, но мне сейчас было не до соблюдения прав собственности. Вряд ли у бедолаги Ленни были такие вещи. А мне надо, не тащить же даже те немногие платья, что имелись, в руках?

Пока умывалась, велела Ульрике приготовить мне теплое дорожное платье. Потом Уля меня расчесала и по моей просьбе, заплела тугую косу, заколов вокруг головы. Вот и славно, ничего мешать не будет! Поскольку время до завтрака ещё оставалось много, то продолжила сборы с помощью служанки. В сундук уложила и те два карандашных портрета, потом туда же полетели платья, белье, даже теплое одеяло и плед с кровати туда же, пара простыней из шкафа и подушка. В отдельный саквояж уложила заветную шкатулку, туда же полетели все мелочи с туалетного столика. Возможно, они тоже принадлежали сестрицам, но мне было плевать. Я не хотела оставлять здесь ничего. Вероятно, для Ленни этот дом и был родным прибежищем, а для меня он не значил ничего. Никакой памяти о себе он не оставлял в моей душе, и мне было здесь ничего и никого не жаль.

Вероятно, это было жестоко и эгоистично, но это было так, и я не пыталась себя выставить лучше, чем я была на самом деле. Хотя бы сама перед собой. Ульрика, до сих пор молча помогавшая мне собираться, внезапно тихо сказала:

-Госпожа Ленни! Возьмите меня с собой! Я вам пригожусь ещё! Госпожа Хильда меня вот-вот уволит, я это чувствую, а мне потом опять только к тётке в дом возвращаться, а там этот ее слюнявый братец - толстяк ко мне лезет, брр. - Девчонка передернулась от отвращения - а тетка потом на меня орет и может ударить, чем попало. Что к тётке, что в работный дом - еще неизвестно, что хуже.

Я ненадолго задумалась. Вроде как по нынешнему моему титулу служанка мне положена и в дороге тоже необходима. И в дальних краях будет у меня хоть одно знакомое лицо. И девчонке помогу. По большому счету, она ничего плохого мне не сделала. Крепостного права здесь нет, так что мачеха не может ее удерживать. Должна согласиться. Решено - возьму ее с собой!

-Хорошо, пока я спущусь на завтрак в общую столовую, ты поешь плотно сама, собери свои вещи, чтобы не задерживать, можешь их сразу сюда принести. Кстати, а где моя теплая одежда, ну, пальто там, ботинки? Или нет их у меня?

-Есть, есть, как не быть - засуетилась обрадованная Ульрика - и осенние вещи есть и зимние. Принесть?

Я велела осенние вещи приготовить, чтобы мне надеть сразу, а зимнюю одежду утрамбовать в сундук. Вдруг супруг скрягой окажется, а тут у меня свое есть. После всего этого пусть сидит у меня в комнате и саквояж никому не доверяет, никаким слугам, только сама держит. А пока комнату на ключ закроем. На завтрак только начали собираться в столовую домочадцы, следом за мной подошёл и барон. На меня он смотрел настороженно, но я была исключительно любящая и заботливая супруга и нежно ворковала.

-Ах, Дитер, не садись здесь, от окна немного дует! Надо бы чая с малиной тебе заварить, не дай Бог в дороге простыть! Дорогой, не стоит налегать так на жареное с утра! Может несварение желудка быть или давление поднимется! Вот, смотри, чудная овсяночка! Давай я ее тебе медом полью! Нет, нет, дорогой, не надо булку мазать маслом! Подсушенные гренки гораздо полезнее для твоего желудка!

Бедный барон не знал, куда деваться от моей заботы и тарахтения. Глазами он бы съел все, что видел на тарелках, но я то и дело отодвигала все самое вкусное и подавала полезное, но невкусное. И устраивать скандал в чужом доме вроде бы неприлично, тем более что я ничего плохого не делала, просто заботилась о здоровье пожилого супруга. В общем, я развлекалась, как могла.

Сводные сестрицы не столько ели, сколько сидели с раскрытыми ртами, поражаясь таким изменениям с тихой и робкой Ленни. Наконец, одна из них, Труди, не выдержала и спросила:

-Ленни, да что с тобой сегодня случилось? Ты никогда такой не была!

На что я, закатив глаза к потолку, патетически провозгласила.

-Это любовь, девочки! Вот выйдете замуж - сами узнаете! Мы с Дитером влюбились друг в друга с первого взгляда! Правда, дорогой?

Дорогой, подавившись злосчастной овсянкой, судорожно закашлялся. Я от души хлопнула супруга между лопаток, так, что он чуть не клюнул носом в кашу, и продолжила.

-Дорогая матушка, зная ваше бесконечно доброе сердце, я даже не сомневаюсь, что вы уступите моей просьбе и отпустите со мной Ульрику! В дальних краях она будет напоминать о родном доме, о тех счастливых годах, что я провела подле вашего любящего сердца и добрых сестриц!

На "добрых" сестриц жалко было смотреть. Они совсем растерялись и смотрели то на меня, то на мать, очевидно ожидая, что сейчас объявят о том, что я сошла с ума. Ждите, ждите, может чего и дождетесь. Стараясь поскорее прекратить этот балаган, мачеха торопливо дала согласие на отбытие со мной Ульрики.

- Я так благодарна вам, матушка! Век не забуду вашей доброты! - И деловито добавила - так вы сейчас распорядитель, чтобы управляющий выдал жалованье Ульрике за прошлый месяц. Дорогой, мы выезжаем сразу после завтрака? Ты уже распорядился подать кареты к крыльцу? Сейчас же отправлю кого-нибудь, пусть наши вещи снесут вниз, в карету!

Прощание вышло скомканным, мне не терпелось уехать, и бедному барону пришлось встать из-за стола, не получив привычного количества и ассортимента пищи. Ничего, это для его же пользы. Мачеха с сестрицами от всего этого невиданного спектакля одного актера тоже не отличались красноречием. Когда вышли в холл, как раз два дюжих мужика тащили мой сундук, а у стенки