На портрете в Темплианской церкви Лондона, изображающем Жоффруа де Мандвиля, графа Эссекского, и датируемом 1144 годом, то есть временем правления короля Стефана, перед нами предстает рыцарь, с ног до головы облаченный в кольчугу, с кольчужным капюшоном на голове, поверх которого надет высокий цилиндрический шлем с плоской вершиной. Но уже давно было замечено, что отдельные, наиболее важные части тела требуют более основательной защиты, поскольку удар меча или копья нападающего не соскальзывает с кольчуги (с ее далеко не гладкой поверхностью) и передается ощутимо телу рыцаря. Поэтому защитные свойства кольчуги стали усиливаться в самых уязвимых частях нашивками из кожи или полосками стали, пока она не превратилась в полный доспех из металлических пластин, – процесс этого превращения завершился лишь в первом десятилетии XV столетия. Портреты Горбуна и Уильяма из Баланса свидетельствуют, что прогресс в появлении металлического доспеха до конца XIII века был не слишком динамичным, хотя впоследствии он ускорился.

Обычный рыцарский доспех состоял из кольчужного капюшона с матерчатой шапкой под ним, поверх которого во время сражения мог надеваться стальной шлем; стеганой безрукавки из прочной материи или кожи; кольчуги; штанов из толстой кожи, состоявшей из двух частей – chaussons, закрывающей верхнюю часть ног, и chausses для нижней их части; матерчатой накидки.

Кольчуга является, по всей видимости, защитным вооружением восточного происхождения, состоящим из кованых стальных колец, при этом каждое кольцо переплетается с четырьмя другими. Подобное одеяние должно было представлять собой изрядную редкость вплоть до конца XI столетия, поскольку, пока не был разработан процесс волочения проволоки, ее изготовление было весьма трудоемким и дорогостоящим делом. Каждое кольцо должно было быть отрезано от длинной полоски металла, отковано, затем переплетено с другими, заклепано и запаяно. Кольчуга впервые появилась у древних римлян, о чем свидетельствуют находки слежавшихся металлических масс в античных погребениях, но были ли они изготовлены путем переплетения, как это было описано, – представляется сомнительным. Безрукавки из простеганной материи, усиленной кольцами из стали, кости или рога, были распространены в гораздо большей степени, равно как и поддевки из обычной кожи или из кожи, вываренной и отбитой молотком для придания ей большей жесткости. Все это снаряжение было вполне способно противостоять обычному удару меча или копья.

Боевое облачение коня состояло из конской кольчуги или ее суррогата, вошедшей в практику в третьей четверти XIII столетия, и попоны, появившейся несколько ранее, хотя обычай расписывать или вышивать ее геральдическими гербами появился лишь с началом правления Эдуарда I.

XIV столетие примечательно прежде всего тем, что оно представляло собой переходный период и ознаменовалось развитием вооружения, рыцарского доспеха, единоборств, турниров и вообще всего, связанного с военным искусством. В ходе этого процесса кольчужное одеяние рыцаря постепенно сменилось стальными латами, причем тенденция эта не завершилась до конца. Это было столетие почти непрекращающихся войн, как на Востоке, так и на Западе, и рыцарское оборонительное вооружение того периода доступно нам для изучения, как страница открытой книги, по изображениям на портретах и гравюрах.

Определившая лицо эпохи взрывная сила преобразований открыла и новую эру в искусстве войны. В ее начале артиллерийские орудия были гораздо слабее по своей разрушительной силе по сравнению с мощностью большинства механических двигателей того периода, но к концу столетия они эволюционировали до такого уровня, который вызвал революцию в средствах нападения и защиты; так что былое рыцарство уступило ведущую роль на поле боя пехотным подразделениям.

Информация относительно тогдашних единоборств и турниров начала XIV столетия весьма скудна; они описаны в «Романах о Ричарде Львиное Сердце, сэре Ферумбрасе» и других, которые, хотя и изобилуют совершенно невероятными подробностями, тем не менее остаются ценнейшими источниками наших знаний о той эпохе. Красочные изображения этих событий мы находим в «Романе о короле Мелиаде», который живописует нам «Общую схватку при Турнуа». Роман этот, написанный примерно в середине столетия, содержит несколько живописных изображений единоборств и турниров, а также изрядное количество раскрашенных и позлащенных рисунков на военные темы. Богатый материал дают и гравюры Фруассара, работы Хефнера («Национальные костюмы») и Картера («Живопись и скульптура»). Именно Фруассару мы во многом обязаны информацией об этих «воинских потехах», особенно в период второй половины XIV столетия, а его повествования содержат много бесценных деталей, тщательно собранных от герольдов, безымянных служащих геральдической коллегии, герольдмейстеров и других служащих при турнирах. Фруассар родился около 1337 года и начал собирать материал для своих хроник в возрасте примерно двадцати лет, а именно – через девять лет после битвы при Креси. Его «Хроники» начинаются с коронации Эдуарда III в 1337 году и вступления на престол во Франции Филиппа де Валуа, а заканчиваются ближе к концу столетия смертью английского короля Ричарда II. Свою карьеру Фруассар начинал при английском дворе в качестве поэта и историка, но прежде всего он был служащим кабинета королевы. После нескольких лет он предпочел этому занятию церковную карьеру и получил приход. Его яркая личность и выдающийся талант стали причиной доверительных отношений со многими известными и влиятельными деятелями той эпохи, как во Франции, так и в Англии, которые стали источниками надежной информации для его истории. Его усердие было неутомимым, стиль изложения – оригинальным и блистательным, а приводимые им факты (хотя порой в них и примешивались небылицы) весьма достоверными, по крайней мере, насколько мы можем судить о них теперь. Он отнюдь не был приверженцем какой-либо партии или группировки и старался, как сам часто говорил, выслушать, если удавалось, обе стороны. Слабым местом его работы является датировка событий, а зачастую и отсутствие таковой. Сент-Пале так писал о нем: «Фруассар имел куда больший успех как историк, чем многие ученые нашего века…»

Королевские турниры часто созывались по поводу коронации или свадьбы принцев; о проведении этих мероприятий обычно оповещалось заранее, чтобы дать возможность принять в них участие всем иностранным рыцарям, которые хотели бы на них отличиться. Верховная власть предоставляла гарантии безопасности всем их участникам.

В 1302 году «турниры, единоборства и другие воинские потехи, в которых могли принять участие молодые люди благородного происхождения, были запрещены королевским эдиктом, разосланным по стране с тем, чтобы шерифы огласили его в своих графствах».

Король Богемии и граф Эйноу[14] провозгласили, что будет проведен турнир в Конде в 1327 году, сразу после коронации Эдуарда III, и сэр Джон Хайнаут, который присутствовал во время этого оглашения, уехал из Англии, чтобы попасть на этот турнир, сопровождаемый пятнадцатью английскими рыцарями, намеревающимися принять в нем участие.