Как только мы остались с глазу на глаз, он совершеннопеременился.

– Вы застали нас врасплох, сэр, и все поняли. Что вынамерены предпринять?

С Реддингом я мог говорить более откровенно, чем с миссисПротеро. Я высказал ему все напрямик. Он выслушал меня внимательно.

– Само собой, вы не могли сказать ничего другого, – сказалон. – Вы же священник, не в обиду будь сказано. По правде говоря, я с вамидаже готов согласиться. Но у нас с Анной совсем необычные отношения.

Я ответил, что подобными фразами люди оправдывались еще назаре человечества, и на его губах появилась странная полуулыбка.

– Хотите сказать, что каждый считает свой случайединственным в своем роде? Может быть, так оно и есть. Но вы должны мнеповерить только в одном.

Он начал доказывать мне, что между ними «нет ничегонедозволенного». По его словам, Анна – одна из самых преданных и верных женщинна всем белом свете. И что с ними будет, он просто не знает.

– Если бы все это было написано в романе, – сумрачносказал он, – старик умер бы, а для остальных это было бы счастливымизбавлением. Туда ему и дорога.

Я ответил строгим упреком.

– Да нет, я вовсе не собираюсь воткнуть ему нож в спину,хотя любому, кто это сделает, я принес бы глубокую благодарность. Ни одна живаядуша не скажет о нем доброго слова. Право, не понимаю, как это первая миссисПротеро его не прикончила. Я ее один раз видел, много лет назад, и мнепоказалось, что она вполне на это способна. Она из тех сдержанных женщин,которые способны на все. Протеро повсюду бахвалится, затевает скандалы, скупкак черт, а характер у него отвратительный, хуже некуда. Вы представить себе неможете, что Анне пришлось от него вытерпеть. Не будь я нищ как церковная крыса,я бы увез ее не задумываясь.

Я призвал на помощь все свое красноречие. Я упрашивал егопокинуть Сент-Мэри-Мид. Оставаясь здесь, он причинил бы Анне Протеро еще большегоря, чем и без того выпало ей на долю. Люди станут болтать, дело дойдет дополковника Протеро – и для нее настанут поистине черные дни.

Лоуренс возразил мне:

– Никто ничего не знает, кроме вас, падре[14].

– Дорогой юноша, вы недооцениваете рвение наших доморощенныхдетективов. В Сент-Мэри-Мид всем известны самые интимные отношения междулюдьми. Во всей Англии ни один сыщик не сравнится с незамужней дамойнеопределенного возраста, у которой бездна свободного времени.

Он спокойно сказал, что с этим все в порядке. Все думают,что он неравнодушен к Летиции.

– А вам не приходило в голову, – спросил я, – чтои сама Летиция может так подумать?

Он искренне удивился. Летиция, по его словам, на него дажевнимания не обращает. Он был в этом твердо уверен.

– Странная девушка, – сказал он. – Кажется, чтоона все время во сне или в трансе, но я-то думаю, что за всем этим кроетсявполне практичный ум. По-моему, напускная мечтательность и рассеянность –только маска. Летиция отлично знает, что делает. И есть в ней какая-тонепонятная мстительность, что ли. Ненавидит почему-то Анну. Просто видеть ее неможет. А ведь Анна всю жизнь вела себя с ней как истинный ангел.

Последние его слова я, разумеется, не принял всерьез.Влюбленному молодому человеку его возлюбленная всегда кажется истинным ангелом.Однако, насколько я мог судить, Анна действительно всегда была добра исправедлива к падчерице. Меня поразило, с какой неприязнью и горечью говорила оней Летиция сегодня.

На этом нам пришлось прервать разговор – Гризельда и Деннисвлетели в кабинет и заявили, что очень нехорошо с моей стороны делать изЛоуренса скучного старика.

– Ох, ну и тоска! – сказала Гризельда, бросаясь вкресло. – Хоть бы случилось что-нибудь интересное! Убийство или грабеж, нахудой конец!

– По-моему, тут и грабить-то некого, – сказал Лоуренс,подлаживаясь под ее настроение. – Разве что пойти стащить у мисс Хартнеллвставные челюсти?

– Как они жутко щелкают! – сказала Гризельда. – Авот насчет того, что некого грабить, вы ошибаетесь. В Старой Усадьбе естьпотрясающее старинное серебро. Прибор для специй и чаша Карла Второго[15] – и еще много редкостей. Все это стоит не одну тысячу фунтов,я уверена.

– А старик возьмет да подстрелит тебя из своего армейскогопистолета! – вставил Деннис. – И сделает это с превеликимудовольствием. Он бы тут всех перестрелял за милую душу!

– Вот еще! Мы бы ворвались и приставили ему дуло квиску! – отвечала Гризельда. – У кого нам найти пистолет?

– У меня есть пистолет системы «маузер», – сказалЛоуренс.

– Правда? Как здорово! А как он к вам попал?

– Сувенир военных лет, – коротко ответил Лоуренс.

– Старик Протеро сегодня хвастался своим серебром переддоктором Стоуном, – сообщил Деннис. – Старина Стоун делал вид, что вполном восторге от этих финтифлюшек.

– А я думала, они повздорили из-за раскопа, – сказалаГризельда.

– Да нет, они договорились в конце концов, – сказалДеннис. – Никак не пойму, чего ради люди роются в этих раскопах.

– А мне непонятно, что за птица этот Стоун, – сказалЛоуренс. – Сдается мне, что он чересчур рассеянный. Иногда я готовпоклясться, что для него собственная специальность – темный лес и он вархеологии ни черта не смыслит.

– Виной всему любовь, – подхватил Деннис. – ОГлэдис прекрасная Крэм, приятна ужасно ты всем! В зубах белоснежных твоихпредел наслаждений земных. И там, в «Кабане Голубом», где спишь ты невиннейшимсном...

– Достаточно, Деннис, – сказал я.

– Однако мне пора, – сказал Лоуренс Реддинг. –Большое спасибо за приятнейший вечер, миссис Клемент.

Гризельда с Деннисом пошли его проводить. Деннис вернулся вкабинет один. Видимо, что-то сильно рассердило мальчика – он принялся слонятьсяпо кабинету, хмурясь и время от времени награждая пинками ни в чем не повиннуюмебель.

Наша мебель находится в столь бедственном состоянии, что ейвряд ли можно нанести дальнейший ущерб, но я все же счел себя обязаннымвступиться за нее.

– Прости, – буркнул Деннис.

Он с минуту помолчал, а потом вдруг взорвался: