Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну сказал, и что?
– Сижу смирно, писать ничего не собираюсь – проблемы. За слова отвечаешь?
– Ну, знаешь… – очкарь недовольно насупился. – Ты меня на понятия не сади, понял?! Хозяин сказал – докладную, и баста! Так что выбирай: шмотки – хавчик – водяра или мешок зипдюлей с довеском.
– С детства не люблю таскать тяжести.
– Это ты к чему?
– Это насчет мешка.
– Хе-хе… Ну вот, сразу бы так!
Меня отвязали и дали одеться.
Потом притащили тумбочку и табурет с номерами (неужто соседскую в/ч обнесли?!), стопку дешевой серой бумаги и древнюю шариковую ручку за десять копеек.
Затем меня принайтовили обратно, но всего лишь за левую руку, налили стакан водки и дали колбасы с хлебом.
От яств я отказался:
– А че-то зубы слегка приболели. Кариес, видать, расшалился…
– Гы-гы!
А водку с удовольствием нахлобучил. И, с грехом пополам состроив протокольную рожу (с раздувшейся щекой это непросто), потребовал:
– Пусть никто не смотрит, чего пишу.
– Ну ты совсем оборзел, ментяра!
– Там будет кое-что конфиденциальное про Прохора и других воров.
– Конфиденциальное?
– Ну, короче, такое, что посторонним знать не следует.
– Это кто – посторонний?!
– Да мало ли… В общем, не думаю, что Прохор обрадуется, когда узнает, что вы это читали. Более того, ему, может быть, после этого придется вас – того… Гхм…
– Да ладно гнать-то!
– Я не шучу. Не веришь – наведи справки, чем занимается наш отдел…
Очкарь долго и внимательно смотрел на меня – видимо, пытался определить, гон это или незамысловатая действительность. Определил или нет, я так и не понял, но вид у него был растерянный и даже самую малость подопущенный.
– Ну еп… Короче, ладно. Пиши, никто смотреть не будет…
Оделся, согрелся, сел по-человечьи, «анестезия подействовала» – и сразу полегчало.
Немного поразмышляв, начал писать разную дрянь из серии: «…наш отдел в Черном Яре под предлогом борьбы с незаконным оборотом наркотиков занимается планированием, подготовкой и исполнением ликвидаций воров и криминальных авторитетов…». Уж коль скоро взяли меня в качестве истребителя воров – ну так и получите фактуру в рамках заявленной темы.
Конвоир мой поначалу наблюдал, как я пишу, но скоро привык к монотонному подрагиванию колпачка дрянной ручки и стал дремать.
Однако особо обольщаться на этот счет не стоило: бывалый урка дремал как на «сборке», где ему предстояло торчать несколько часов в компании незнакомых «коллег». Стоило мне изменить положение корпуса или просто перестать двигать правой рукой – он тотчас вскидывал голову и обращал ко мне свой взыскательный взор.
– Че не пишешь?
– Думаю.
– А че думаешь?
– Думаю, как бы не написать чего лишнего.
– А тебе щас не все равно?
– Мне – да. Но после меня люди останутся. Им жить.
– Ну-ну…
Минут за пятнадцать удалось открутить три шарика с четвертой и третьей от моей «коновязи» спинок. Дальше «узда» не пускала – по-хорошему, надо бы откручивать с самой дальней, у стены, меньше шансов, что заметят.
Ввиду чуткой дремы моего конвоира перегнать железяки из руки в руку и далее в карман не получилось – оставил на резьбе, закрутив обратно на пару оборотов. Затем быстро накатал три воззвания, сунул под стопку бумаги и стал ожидать, когда стражу приспичит подставить лицо соленому ветру. Несложные подсчеты указывали, что это могло произойти в самое ближайшее время: мне, например, хотелось еще у милицейского крыльца, да как-то недосуг было – сначала кусал кое-кого, потом бодался с чужими ботинками.
Характерной разминки перед генеральным позывом (дерганье коленями и сопутствующие гримасы) не было. Просто наступил такой момент, когда мой конвоир – человек суровый и решительный, встал с дивана и стремительно направился к двери.
– Сиди спокойно, я щас…
Ага, вот оно!
– Эй, малой, поди-ка сюда.
На зов тотчас же кто-то явился – очевидно, один из пацанов, что давеча таскали холодильник.
– Присмотри за ментом, я отойду на секунду.
– А че делать надо?
– Делать как раз ничего не надо. Посиди на диване, я быстро.
– Мне в сарай нельзя.
– С чего это вдруг?
– Афанас запретил без него заходить. Боится, что скрысятничаем че-нибудь.
– Да брось ты! Если что, скажешь – я попросил.
– Если что – он и спрашивать не будет, сразу ж… на барабан. Так что извини…
– Ну мля… Ну тогда хоть у двери постой!
– А че делать?
– Да ниче! Просто присмотри. Если попробует выйти – шумнешь.
– Лады…
Спасибо, Афанас! На Страшном суде тебе это обязательно зачтется. Посадили меня у фронтальной стены, дверь до конца не закрывается – холодильник мешает, чтобы осмотреться, нужно обязательно зайти внутрь – хотя бы на шаг.
Конвоир и в самом деле отсутствовал не более двух минут. За это время я успел снять шарики (пацан так и не заглянул ни разу), обернуть их воззваниями и рассовать по карманам брюк – каждый по отдельности.
Хорошо, что я предпочитаю свободные штаны, – в данной ситуации это здорово выручило. Впрочем, это, скорее, закономерность, нежели счастливое совпадение: не помню ни одного опера, который таскал бы брюки в обтяжку. Просто специфика работы как-то не располагает ко всякого рода модным изыскам.
По возвращении стража я выждал минут десять и напомнил о том, что жив и ничто человеческое мне не чуждо.
Особого энтузиазма моя просьба не вызвала, но возмущаться и чинить препятствия страж не стал. Немного поразмыслив, он достал мобильный и позвонил:
– Короче, тут опер на дальняк просится. Пусть кто-нибудь подойдет…
Пришел еще один крепыш, меня отвязали и повели на этот самый «дальняк», который, как оказалось, действительно был в самом дальнем углу двора.
– Как положено по наставлению – за пятьдесят метров от пищеблока, – прошепелявил я, желая отвлечь внимание (показалось мне, что шарик в заднем кармане этак нездорово оттопыривается).
– Это ты к чему? – уточнил спец по рукосуйству.
– Привычка – вторая натура. Человек давно на воле, а устроил у себя все, как на зоне.
– До х… ты знаешь, умник! – оживленно подхватил второй крепыш. – Афанас все сроки мотал здесь, в Подмосковье. А тут везде канализация. Таких дальняков нету. А вот я в последнюю ходку был в Краслаге – вот там как раз…