– Скажите, чтобы он не брал мою дочь за руку!

Лиза не хотела слушать, как бредит мама. Последнее, что она увидела, прежде чем выбежать из палаты, как иссушенное болезнью тело сотрясается в эпилептическом припадке. Она бежала по длинному коридору, пока не оказалась у поста медсестры. Там она передала слова заведующего и выскочила на свежий воздух.

Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Лиза почувствовала, как ее покидают последние силы, и она осела на землю.

В нос ударил резкий запах нашатыря, а потом знакомый и такой родной голос прошептал:

– Я с тобой, ничего не бойся.

И где-то на задворках угасающего сознания затихал детский плач.

– Зой, я решилась. Завтра я уйду от Сережи.

Анфиса замолчала, ожидая реакции подруги. Вот только Зоя не спешила говорить. Она медленно затянулась сигаретой, прищурилась, точно довольная кошка и слегка запрокинув голову, выпустила в потолок облачко сизого дыма.

Когда пауза слишком затянулась, напряжение стало невыносимым. Нужно было как-то разрядить наэлектризованную атмосферу, Анфиса не выдержала, ее вдруг прорвало. Словно разбухшая грозовая туча, она метала громы и молнии, и когда наконец пролился ливень из выкриков, жалоб и слез, пришло облегчение.

С Сергеем они прожили вместе почти семь лет, она подарила ему лучшие годы своей жизни, как бы пошло это ни звучало. Но полюбить этого доброго, интеллигентного и во всех смыслах положительного мужчину так и не смогла.

А ведь старалась.

Никто не сможет упрекнуть Анфису в том, что она просто плыла по течению, ничего не предпринимая. Каждое утро, просыпаясь, она смотрела на супруга и выискивала хоть что-то, что могло вызвать в ней тот благоговейный трепет, о котором пишут в книгах и показывают в кино. Вечером, принимая его осторожные ухаживания, когда он, точно боясь причинить ей невольную боль, ласкал тело Анфисы, молодая женщина не чувствовала никакого отклика. И мечтала лишь об одном – чтобы это скорее закончилось.

Спустя время Анфиса начала находить утешение в том, что Сергей все реже требовал от нее исполнения супружеского долга. Если к этому мягкотелому существу вообще применимо слово «требовать». Она даже научилась винить себя в происходящем, а в медицинском справочнике нашлось объяснение ее холодности, заключенное в колючее слово – фригидность.

Вскоре они с Сергеем и вовсе разошлись по разным спальням, и тогда Анфиса окончательно смирилась со своей судьбой.

Зоя посмотрела на Анфису так, будто впервые увидела, и сказала:

– Знаешь что, дорогая моя, можно винить кого угодно в том, что жизнь не удалась: себя, мужа, да хоть черта лысого, но от этого ничего не изменится. Принимай все как есть, в противном случае не стоило затевать эту игру в семью.

Анфиса проглотила заготовленный ответ, потому что не ожидала подобных слов от подруги. Ей показалось, что Зоя прямо сейчас предала ее.

– А что ты на меня так смотришь? Мужик перед тобой тряпкой стелется, а ты строишь из себя не бог весть что.

– Зой, может, тебе больше не пить сегодня? – робко предложила Анфиса.

– Ты ко мне в рюмку не заглядывай, – фыркнула Зоя и показательно опрокинула в себя стопку водки. – На свои пью, честно заработанные. А ты, подружка родная, живешь на всем готовом и еще морду воротишь.

– Да что с тобой происходит? Какая муха тебя укусила?

– Есть такая муха, Анфиска Старостина зовут. Длинная, тощая и белобрысая. Ошиблась она, в мед попала, а думает, что в дерьмо, вот и жужжит теперь, лапками упирается.

Анфиса залилась краской. Во всем подруга была права. Умом она все понимала, сердце твердило иное.

– Я не люблю его, Зой. И, кажется, не любила никогда.

– Какое отношение имеет любовь к браку? И кто вообще привил тебе эти пошлые мысли? Вроде в нормальной семье родилась, мама с папой учеными были, а дочурка в софистику ударилась.

– Решение принято, – упрямо гнула свою линию Анфиса. – Сережа рано утром уедет на конференцию, и у меня будет достаточно времени, чтобы собрать вещи.

– Хорошо, – кивнула Зоя, – на что ты будешь жить? И где? Если память мне не изменяет, родительской квартиры давно нет, и ты жила все эти годы с Сергеем. Куда ты пойдешь?

– Я кое-что скопила. – Щеки Анфисы вновь зарумянились. Мысли Зои, все до единой, можно было легко прочитать на ее лице. Было ясно, что она осуждает Анфису теперь и за это. Ведь Сергей запретил супруге работать с самого первого дня и никогда даже полунамеком не попрекнул тем, что она сидит на его шее.

Зоя подозвала официанта и попросила принести бутылку шампанского. Пока тот убежал выполнять заказ, она перегнулась через стол и, посмотрев Анфисе в глаза, выдала:

– Будем пить за твой провал. Или ты уверена, что всегда сможешь вернуться к брошенному мужу, а он будет сидеть и тебя дожидаться? Да месяца не пройдет, как его охомутает новая вертихвостка. Не куксись, – махнула рукой Зоя, видя реакцию Анфисы. – Кто тебе еще правду скажет, если не лучшая подруга? То-то же.

Пили молча. Анфиса боялась, что Зоя все-таки сможет сбить ее уверенность, и тогда она даст слабину, останется, не уйдет сейчас, когда обстоятельства складываются как нельзя лучше. Сможет ли она повторить свой подвиг в будущем? Анфиса не могла дать ответа на этот вопрос. И поэтому попыталась перевести разговор в новое русло.

– Зой, как твои дела? Мы весь вечер только и говорим, что обо мне.

Молодая женщина поперхнулась шампанским и несколько раз постучала себя в грудь кулачком. Справившись с кашлем, она бросила на подругу затравленный взгляд, сделавшись похожей на ощетинившегося волчонка.

– За те два года, что я живу в бараке, ничего нового не произошло. Все тот же земляной пол, та же продавленная кровать со скрипящими пружинами и стены, которые вместо обоев покрыты грибком и плесенью. Продолжать?

– Зой, да ты что?

– Я что? Это я что! – Она так резко поставила на стол бокал, что хрупкая хрустальная ножка не выдержала и с мелодичным звоном подломилась. На белоснежную скатерть упали алые капли.

Анфиса не сразу поняла, что это кровь. А когда поняла, испугалась, бросилась помогать подруге.

– Не надо, – остановила ее Зоя. – Я тебя, Анфиска, ненавижу! Не думала, что ты такой паскудой окажешься и с жиру беситься станешь. Когда моего отца в тридцать седьмом уводили, я тоже не думала, что враз все потеряю. Мы с мамой тогда ждали, что он вернется, мало ли, ошибка какая, должны были разобраться. Он ведь простым редактором в заштатной газетенке служил. Ну, в чем там можно обвинить? А вот поди ж ты, приехали, забрали в чем был и увезли.