Персефона улыбнулась.

– И с тобой. Увидимся завтра в Академии.

Девушка быстро обернулась голубем и полетела вдоль склона горы, прорываясь сквозь облака к вершине горы Олимп.

– Мам, я дома! – крикнула Персефона.

Ответа, однако, не последовало, зато девушка услышала голоса. Видимо, у мамы были гости.

Персефона прошла по коридору во внутренний дворик и замерла как вкопанная, увидев маму в окружении своих подруг. Все они, обернувшись, уставились на нее.

– Как ты могла?! – набросилась на дочь Деметра. – Я верила, что ты сдержишь свое слово!

Персефона приросла к месту, как плакучая ива, выслушивая поток маминых обвинений. Она не могла поверить своим ушам. Подруги предали ее – рассказали обо всем ее матери. Но они-то как узнали? Тут девушка вспомнила трех ястребов, круживших в небе: один с черной полоской, другой с золотым опереньем, а третий коричневый… Юные богини под прикрытием! И ни на каких птиц с зайцами они не охотились. Охота велась на нее.

– Ты и понятия не имеешь о том, как опасен этот мир, – выговаривала дочери Деметра. – Ты могла заблудиться! Могла пораниться! Тебя могли похитить!

– Как я могла?! Как вы могли?! – закричала Персефона.

Потрясение переросло в гнев. Девушка посмотрела на подруг, но те отводили глаза. Им было за нее стыдно? Внезапно Персефона поняла, что больше не потерпит того, что ее отчитывают в присутствии посторонних. Резко развернувшись, она пронеслась по коридору в свою комнату. Лицо заливали слезы огорчения и злости. С такими друзьями и враги не нужны.

Спустя некоторое время в комнату Персефоны осторожно постучали.

– Можно войти? – раздался тихий голос Афродиты.

– Нет! – рявкнула Персефона.

– Пожалуйста, – просила Афродита из-за двери, – нам надо поговорить.

– Не хочу. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

– Все не так, как ты думаешь, – оправдывалась Афродита. – Мы о тебе беспокоились. И твоя мама буквально заставила нас рассказать ей обо всем. Мы не хотели создавать тебе проблем.

– Точно, – с жаром бросила Персефона. – Спасибо за то, что не хотели.

Возникла пауза, а затем послышался шепот. Видимо, Афина с Артемидой тоже стояли в коридоре. Наконец, Афродита заговорила снова:

– Ты сейчас расстроена, – сказала она. – Поговорим завтра в Академии, когда ты успокоишься, хорошо?

Персефона не ответила, и, потоптавшись еще немного за дверью, юные богини удалились. Афродита даже не догадывалась, что такой рассерженной и недовольной, как сейчас, Персефона была всегда. Подругам только казалось, что они ее знают. Но им была знакома только та фальшивая Персефона, которая всегда «плывет по течению». Однако такую Персефону они больше не увидят.

В этот вечер Деметра приготовила на ужин амброзию. В Академии были искусные повара, но амброзия ее мамы была просто божественна. Персефона знала, что это была попытка помириться, но упорно молчала. Она ела, уставившись на столешницу, чтобы не смотреть на Деметру. Единственным звуком за столом было постукивание ложек о глиняные пиалы.

Перед тем как лечь спать, юная богиня помогала матери мыть посуду. В какой-то момент Деметра отложила в сторону тряпку и вздохнула.

– Извини, не стоило ругать тебя в присутствии подруг.

Персефона хмыкнула, но ничего не ответила.

– Ты у меня одна, – продолжала мать. – Не знаю, что буду делать, если потеряю тебя.

– Я не вещь, чтобы теряться, – буркнула девушка, хотя и не собиралась реагировать на то, что будет говорить Деметра. – Не какое-нибудь кольцо с бирюзой или изумрудный браслет.

Мать нахмурилась.

– Не умничай. Ты знаешь, о чем я, – сказала она и мягко добавила. – Поздно уже. Поговорим завтра. Спокойной ночи.

Когда Деметра наклонилась, чтобы поцеловать дочь, Персефона отвернулась.

– До завтра, – грустно произнесла мать и вышла из кухни.

Персефона знала, что обидела ее, но старалась отогнать чувство вины. Если она сейчас простит свою маму, то все вернется на круги своя, а девушке этого совершенно не хотелось.

В своей комнате юная богиня ходила взад-вперед по мозаичному полу, размышляя над тем, что произошло и что делать дальше. Нельзя больше оставаться той, кого знали мама и подруги. И тут, как молния Зевса, в голове сверкнула идея. Сбежать из дома!

Девушка знала, куда отправится.

Убедившись, что Деметра заснула, Персефона сложила несколько хитонов и прочие нужные вещи в плетеную сумку и незаметно выскользнула из дома. На пороге она помедлила. Еще не поздно вернуться. Почувствовав, что ей может не хватить решимости, юная богиня собрала волю в кулак, отбросила все сомнения и, сжав в руке сумку, поспешила прочь.

Раз уж Аид ее единственный настоящий друг, то Персефона попросится пожить у него. Превратившись в голубя, девушка ухватила сумку клювом и стремглав полетела к реке Стикс. Неподалеку от того места, где была найдена вторая сандалия мистера Циклопа, юная богиня заметила несколько теней. Это были человеческие души, которые садились на борт к Харону, чтобы отправиться в загробный мир.

Обернувшись старухой, как любила делать ее мать, Персефона смешалась с толпой у берега реки. В отличие от прозрачных теней ее тело было плотным, но девушка надеялась, что никто этого не заметит. Дождавшись своей очереди, юная богиня подошла к Харону.

– Мне нужно попасть в Царство мертвых, – сказала она.

Подняв седую голову, старик оглядел девушку с ног до головы. Персефона еще сильнее закуталась в свое коричневое шерстяное покрывало, опасаясь, что старик-паромщик обнаружит ее маскировку, но он только кивнул:

– Один обол, пожалуйста.

Персефона ошеломленно уставилась на него, не зная, что ответить. У нее не было человеческих денег. Нетерпеливо взглянув на нее, Харон взял монету следующей души и втянул ее на борт.

Когда Персефону вытолкнули из очереди, к ней склонилась тень худощавого длиннобородого старика и дотронулась до ее плеча:

– Вы ведь не местная? – прошептала тень. – Обол – это одна шестая драхмы.

– Спасибо, – ответила девушка, – но у меня вообще нет денег.

– Ничего страшного, – сказала тень. – У меня есть. Кто знает, может, помогу вам, и мне улыбнется удача?

С этими словами призрачный старик опустил на ладонь юной богини серебряную монету.

– Вы очень добры, – выдавила из себя улыбку Персефона.

Если бы она имела право голоса, то отправила бы эту щедрую душу прямиком на Елисейские поля. Девушка знала, что там самые лучшие условия во всем загробном мире и что счастливчики, попавшие туда, наслаждались весельем, играли и пели. Персефона передала Харону плату за проезд, и старик помог ей взобраться на борт, что-то недовольно бурча себе под нос по поводу ее неожиданно большого веса.