кем-то, а потом со мной в постель ложился. Господи, я такой грязной и запачканной себя ни разу в жизни не чувствовала. Чтоб настолько в грязи изваляли, ещё и плюнули сверху.

Хотелось отхлестать себя по щекам, отмереть и уйти. Но я продолжала стоять, не обозначая своего присутствия. Баба, которую он имел сейчас, не в счёт. Где-то на подсознании я хотела, чтоб он увидел меня сам. Хотела увидеть его глаза. Зачем? Не знаю.

Я как долбаная мазохистка и вуайерист. Созерцание подобного убивало и отравляло. Но я продолжала.

— Рот открой. Шире. — вынув член из её рта, обхватил рукой щеки.

Сдавил её лицо с силой. Она же, снова глядя на меня, по сучьи улыбнулась и, раскрыв шире рот, высунула язык.

Артём, проведя рукой по члену, начал кончать. Залил спермой её лицо. Глаза, рот.

Не в силах больше наблюдать, на секунду зажмурилась. А потом распахнула глаза, не сразу поняв, что делаю.

Пространство разрезал звук хлёстких оваций.

— Браво. — произнесла не своим голосом, хлопая в ладоши. Запястья сводило судорогой от того, с каким напряжением было сопровождено каждое движение. — Но на бис просить не буду.

Как в замедленной съёмке, Артём обернулся, глядя на меня. Кажется, понимание пришло к нему не сразу. Но когда пришло, на лице отразилась целая гамма эмоций.

— Настя? — проговорил ошарашенно, заправляя не до конца опавший член в трусы и подтягивая брюки. — А ты здесь, что делаешь?

— Это действительно то, что интересует тебя именно в этот момент? — из горла вырвался истеричный смешок, а глаза застелило слезами.

Мы же так друг друга любили. Я считала, что безумно сильно. Или, быть может, любила только я?

Глава 4.

Настя

На какое-то время в помещении повисло гробовое молчание. Никто не проронил ни звука.

У Артёма вся краска от лица отлила. Бледный как полотно. Я, наверное, не лучше. Только причины этого состояния разные. Его — из-за того что спалили, моё — потому что меня предали.

Не знаю, о чём думал Артём в этот момент, но мне, по факту, сказать было нечего.

Пользованная им девка тоже молчала. Дерзость во взгляде никуда не делась. Но мне уже было плевать, кто и как на меня смотрит. Достаточно того, что увидела я.

— Настя, нам нужно поговорить. — произнёс Артём, севшим голосом.

— Мне с тобой говорить не о чем. Так что не затрудняйся и не сотрясай зазря воздух.

Каких трудов мне стоило держать лицо. Сколько сил уходило на то, чтоб сдержать подступающие слёзы. А они то и дело подступали, застилая обзор.

У меня внутри всё загибалось. Будто кислоты хлебнула и она расползалась по внутренностям, выжигая всё на своём пути.

Уже сейчас чувствовала, что я скорее похожа на оболочку. Пустую выпотрошенную оболочку. В которую ещё и наплевали.

Артём сделал шаг мне навстречу и протянул руку. Он ещё не дотронулся, а у меня уже тошнотворный ком к горлу подступил.

— Даже не думай ко мне прикасаться. — чуть ли не шипя и отступая назад.

— Настя… Я не знаю, что сказать и как объясниться. — остановился и поднял ладони вверх.

— Вот и не начинай лучше. Не поможет. Да и не нужно мне это. Ты теперь со своей шлюхой общайся, это у тебя прекрасно получается. А ко мне лучше не приближайся больше.

— Сама ты шлюха! — встрепенулось это недоразумение, которое ещё пару минут назад обслуживало моего мужа.

— Иди на хуй. — перевела взгляд с неё на мужа. — Ну и ты, собственно, тоже.

Артём смотрел на меня каким-то потерянным взглядом. Будто до сих пор поверить не мог, что его спалили.

Я тоже не могла поверить увиденному. Точнее, мозгом-то верила. Глаза не врут. А вот сердце разрывалось от произошедшего. В ошмётки рвалось.

Но несмотря на весь тот бушующий внутри меня коктейль из эмоций и чувств, внешне я держала маску.

Знаю, что откат будет потом. Он неизбежен. Знаю, что пролью ещё литры слёз. Что впереди, далеко не одна бессонная ночь и присутствующие в ней кошмары.

Но меньше всего я хотела что-либо выяснять на глазах у этой прошмандовки. Сдохну лучше на этом месте, но слабости не покажу. И плакать не буду.

С самого детства мама учила, что нельзя показывать слабость обидчику. Нельзя подпитывать его собой, своей болью. Держись до последнего, а волю чувствам можно дать потом. Когда никто не видит. Вот и пригодилось это внушение.

Ещё раз всмотрелась в лицо мужа. Когда-то такое родное, такое любимое. А теперь чужое. Смотрела на него, а чувство, будто впервые вижу. Чужой он. Не мой Артём.

Вот так бывает. Живёшь с человеком не первый год, думаешь, что знаешь его. А потом понимаешь, насколько сильно ошибался. Я ошиблась. Не разглядела рядом с собой монстра и предателя.

Покачав головой, сделала несколько шагов назад и вышла из VIP-ки.

Развернулась и пошагала к подруге, которая стояла поодаль. Она нервно заламывала руки, ожидая меня.

— Настя, стой! — раздалось со спины и послышались быстрые шаги.

По всему телу озноб пронёсся. Но и не подумала замедлить шаг. Я и так на грани. Не могу и не хочу его слышать и видеть.

Схватил меня за предплечье и развернул к себе. А меня, как током прошибло. Место на коже, где лежала его рука, огнём горело. Вспыхнуло буквально.

Одёрнула руку. До омерзения противны его касания. Хочется тут же помыться и как минимум отмокнуть в ванной с мирамистином.

Поддавшись порыву, вскинула руку и, занеся её для удара, отвесила ему хлёсткую пощёчину.

Вложила в удар всю силу, ненависть, обиду и боль.

— Ещё, бей. Заслужил. — проговорил муж.

На его щеке алел след от удара. У меня самой ладошка буквально горела.

— Ты вообще недостоин, чтоб я к тебе прикасалась. Даже таким образом. Так что иди к чёрту, а ко мне не лезь. Тебя там, кстати, ждут. — кивнула на дверь позади него.

Господи. Как меня крутило. Я даже описать полноценно это чувство не могла. Какая-то внутренняя дрожь, смешанная с щемящей и распирающей пустотой.

Будто кто-то в кулак взял все внутренности и с силой сжал. И спазмы по всем нервным окончаниям побежали. Даже вздохнуть нормально не получалось. Стягивало всё внутри.

То холодом, то жаром обдавало. И сердце будто на разрыв и одновременно с этим через раз билось. В грудине давило, словно ещё немного и рёбра треснут. И тошнота. Не проходящая, волнообразная тошнота.

— Настя, давай поговорим. Я должен объясниться. — смотрел на меня такими глазами убитыми.

Если