Отец и сын обнялись, а затем Святослав, поправив меч, вместе с Ратибором покинул палаты.

Толпа, едва увидела сына великого князя и «вора места тысяцкого», тут же разразилась ужасными криками.

– Я Святослав, сын великого князя Ярослава, пришёл к вам, чтобы передать слова моего отца.

Как ни странно, простой народ замолчал, и лишь изредка слышались возгласы.

– Пусть говорит! Князь сам выйти к нам боится, сына послал!

– Новгородцы, – обратился к ним Святослав, – если чем отец мой вас и обидел, то просит за то прощения! Все требования ваши исполнит и несправедливости устранит. Ежели кого наместник обидел, то великий князь сам убытки этого человека возместит!

Как легко повлияла такая простая речь на народный гнев! Святослав увидел, что среди толпы нарастает радостный гул.

– Сын в деда Ярослава Всеволодовича пошёл! Вот кого наместником нам ставить надо было! Сказывают, и под Раковором он проявил себя!

– Новгородцы, – вновь обратился Святослав к людям, – отец мой великое дело замыслил! Хочет он, чтоб отныне Отец Городов Русских стал и центром Руси. Сам хочет править городом Рюрика отец мой и всячески народу своему угождать, принося пользу отечеству.

– Складно говорит! Так ведь не князь виновен в злодействах, а Юрка Паскуда!

– А я, – закричал Ратибор, – добровольно с себя сан тысяцкого сниму, и пусть князь и вече решат, кто будет тысяцким Новгорода!

Народ воспринял это ещё более радостно. Павша Ананьевич забеспокоился. В его мыслях было сместить Ярослава и посадить на его место Дмитрия, чтобы править самому, оставив переславльскому князю ещё меньше прав, чем ранее оставили Ярославу.

– Сбегай-ка к телу Ядвиги Блудницы и отрежь её голову, – сказал тихонько Павша Ананьевич одному из верных своих людей, – только неси её так, чтобы никто не видел. Тело её никто не убирал, так что, скорей всего, где сдохла, там и валяется.

О том, что Святослав имеет к ней чувства, Павша Ананьевич знал и решил поглядеть, сможет ли Святослав удержать себя в руках, если узнает о смерти Ядвиги.

– Новгородцы, – продолжал Святослав, – город наш торговый, и прибыль от него велика. А вы только представьте, что будет, если он и центром Руси станет? Постепенно мы подчиним всё побережье Варяжского моря и заселим его православным людом. Наши потомки будут благодарить судьбу за то, что татары разрушали старую Русь, Русь раздробленную, и на её обломках появилась Русь Единая, Русь Могучая.

– Вот кого в князья звать надо! Святослав – это второй Александр! Иди нами править, княжич, и крест в этом целуй, что вольности наши не тронешь. Люб ты нам! – слышались крики народа.

– Новгородцы, – отвечал им Святослав, – негоже мне на месте отца сидеть, к тому же я только говорю его мысли! Не могу княжить вами сейчас, пока отец мой жив!

В это время Павша Ананьевич вышел к Святославу и, поклонившись, протянул ему окровавленный мешок.

– Воля народа такая, княжич. Наказана великая блудница вавилонская руками простых людей!

Святослав открыл мешок, и лицо его исказилось. В мешке была голова Ядвиги.

– Святослав Ярославович, – громко продолжал Павша Ананьевич, – поклянись перед народом, что тело блудницы этой не будет предано земле, а будет отдано на съедение псам, которые уже начали своё дело, а голова её пусть будет наткнута на пику и смотрит в сторону, куда Юрка Паскуда уедет!

Народ закричал и радостно засвистел.

– Верно посадник говорит! Много зла сделала она Новгороду! Пусть смотрит в сторону, куда Паскуда уедет!

Святослав не выдержал и схватил Павшу Ананьевича за грудки.

– Я убью тебя, мерзавец! Ты зачем её жизни лишил?!

– Княжич, – что было силы закричал Павша Ананьевич, – то воля народа была, она перед смертью проклятия на Новгород сыпала!

Народ, минуту назад радостно встречавший речи княжича, теперь недовольно гудел.

Ратибор, видя, что ещё немного, и народ лишит их обоих жизни, схватил княжича и оттащил от посадника. Павша Ананьевич своего добился. Народ теперь уже кричал совсем иное.

– Не хотим ни тебя, ни отца твоего! Удаляйтесь, или будете немедленно изгнаны!

– Пошли, княжич, надо жизни свои для мести сохранить. Этот змей хитрый всё подстроил! Ещё немного, и разошёлся бы народ по домам. Пошли скорее.

– Павша! Я отомщу тебе, злодей!

– Я служу Новгороду, княжич, и, собравшись отомстить мне, ты всему Новгороду мстить будешь. Мы за свою вольницу умереть готовы. И всегда так будет! И ни тебе, ни отцу твоему сладкими речами в обман нас не ввести. Иди, княжич, и не грозись мне! Будь я молод, то и сам бы в честном бою с тобой сошёлся, не посмотрев на достоинство твоё княжеское.

Говоря это, Павша Ананьевич про себя улыбнулся. В жизни бы он ни сейчас, ни в молодости с княжичем мечи не скрестил. Павша Ананьевич не склонен был к безумным поступкам.

Борис Иванович сразу понял, что в Новгороде творится что-то неладное. Ради этого великий князь прервал беседу с ними, так и не обсудив, каким образом знакомить Юрия Львовича с Ксенией Ярославной.

Борис Иванович не знал, как ему быть. С одной стороны, хитрый боярин видел, что власть Ярослава пошатнулась и теперь абсолютно не ясно, чем дело закончится, но даже без Новгорода Ярослав был одним из сильнейших государей на Руси. Под рукой Ярослава оставались Владимир и Тверь. Борис Иванович и Всеволод Михайлович, его двоюродный брат и спутник, сидели в комнате и прислушивались к крикам, которые доносились с улицы.

– Да тут, наверно, целое восстание, Борис, – сказал Всеволод, – чует сердце моё, что, может, и не стоит Льву Даниловичу родниться с Ярославом Ярославовичем.

– Ну, знаешь, восстания в Новгороде происходят постоянно. Говорят, что здесь и по сей день вече всё решает. Здесь посадник не то что у нас в Галиче или во Владимире, что на Волыни. Здесь он почти князь.

– И видишь, мирятся с этим владимирские князья. У нас тут же с ратью вышел бы князь и разметал бы этих бунтарей!

– То в Галиче, – ответил Борис, – а здесь в Новгороде весь город в случае чего оружие в руки возьмёт и ещё из пригородов рать позовёт. Как бы сам Владимир не захватили. Простой люд вольницу любит!

– Так ведь от таких вот бунтов одни убытки!

– Может, и так, – согласился Борис, – но, как видишь, пока не разорились, а напротив – богатейший город Руси.

– Так это потому, что татары их не разоряли. Сказывают, что до разорения татар Киев был в десятки раз богаче Новгорода.

– Врут старики! Киев в те дни вообще почти никому нужен не был. Там даже не князь в своё время воинство возглавил, а боярин Дмитрий, светлая ему память. Так что скажем великому князю, мол, Юрий хотел бы княжну своими глазами увидеть. Пусть, мол, жених в Тверь приедет. Мы Льву обо всём расскажем, и тогда пусть король сам решает, нужен ли такой союз.